за эту неделю целых три крутые вещи сказали мне "нет" и радостно уплыли из моих рук
весьма обидно :с

@темы: Личная Трикстерская

---

что бы не делалось главное не печатать долги
а точнее один ебучий долг господи я его уже 5 раз переделал и все равно слов всего тыща
так что
я тут подсел на татухи-фонари, и пора бы уже начинать учиться их рисовать. Запускаю недельный флешмоб для самого себя - один день один фонарь
сразу сорян за кривоту в ленте

@темы: Личная Трикстерская

---

слышите треск поленьев в камине?
это ГОРЯТ МОИ ДЕДЛАЙНЫ ПО КИНГСМЕНУ
а у меня не то что коняга, у меня келпи лег в болото и так там и лежит. Булькает пузырьками весело, конечно, но блееееееаааач
минималка чтото около 4 тыщ через неделю, а у меня 1 сраный кусок текста который мне не нравится
в жопу кроссы, буду ебашить старую добрую нормальную мистику

@темы: Личная Трикстерская

---

картинка для затравки:


очень хочу вот эту штуку
вы выбираете несколько номеров, я вам развернуто отвечаю С:

Список вопросов:

1. Опишите свою зону комфорта - типичный "ваш" фик.
2. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), который вы никогда не писали, но очень хотели бы попробовать?
3. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), к которому вы и близко не подойдете?
4. Сколько идей фиков вы обдумываете прямо сейчас? Поделитесь одной из них?
5. Расскажите об одной своей сильной стороне как автора.
6. Расскажите об одной своей слабой стороне как автора.
7. Поделитесь фрагментом одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.
8. Поделитесь диалогом из одного из своих текстов, которым вы гордитесь, и объясните, почему.
9. Какой фик было тяжелее всего писать?
10. Какой фик было легче всего писать?
11. Написание текстов - ваша страсть или просто забавное хобби?
12. Есть какая-то часть канона, которая вдохновляет вас немного больше, чем остальные?
15. Если бы вы могли выбрать для экранизации один из ваших фиков, то какой?
16. Если бы вы до конца жизни могли писать только один пейринг, то какой?
17. Вы пишете всю историю от начала до конца или разные сцены вразброс?
18. Вы используете при написании фиков планы, схемы и т. п.?
19. Стивен Кинг однажды сказал, что его муза - мужчина, который живет в подвале. А у вас есть муза?
20. Опишите свои идеальные рабочие условия.
21. Сколько раз вы обычно вычитываете фик/главу перед выкладкой?
22. Выберите абзац из одного из своих ранних фиков и перепишите его в том стиле, в котором пишете сейчас (задающий вопрос может предложить фик).
23. Если бы вы могли отредактировать/переписать один из своих ранних фиков от начала и до конца, то какой и почему именно его?
24. Вы когда-нибудь удаляли один из своих выложенных фиков?
25. Какие качества вы цените в бете?
26. Вы бетите чужие фики? Если да, то какая вы бета?
27. Как вы относитесь к сотрудничеству? (Наверное, имеется в виду соавторство. Уточните, что имеете в виду)
28. Назовите трех своих любимых фикрайтеров и расскажите, почему вы их так любите.
29. Если бы вы могли написать сиквел (или приквел) к любому чужому фику, то к какому?
30. Вы пишете по заявкам?
31. Вы позволяете себе вольности по отношению к канону или стараетесь писать вканонные фики?
32. Как вы относитесь к высокому рейтингу (в оригинале smut, т. е. порно)?
33. Как вы относитесь к крэку?
34. Как вы относитесь к нон-кону и даб-кону?
35. Вы способны убить канонного персонажа?
36. Ваш любимый сайт для выкладки фиков.
37. Расскажите о ваших текущих фиках в процессе.
38. Расскажите об отзыве, который очень вас порадовал.
39. Вам когда-нибудь оставляли грубые отзывы? Если да, то как вы на это реагировали?
40. Напишите альтернативное окончание одного из своих фиков (задающий вопрос предлагает фик).

Ответы:

1. Опишите свою зону комфорта - типичный "ваш" фик.
Таких зон у меня на самом деле две, и они очень странные.
Одна - мистика. Ну тут я ничего даже говорить не буду, ибо вот прям люблю не могу. Все такое темное, неуправляемое, могущественное, страшно люблю все это описывать. Мистический холод, его властителей и то, что с ними случается. То, как волшебство влияет на людей и как их могут сломать собственные поступки или обязательства. Или, вдруг, светлую магию, такую, которая не в словах - а по воле случая и сама собой, такая, которую я люблю приписывать Питеру и Дадли (лол).
Вторая - трешовая чернуха. Вот вообще с первым не сочетается в моем мировосприятии. Это все фики про ублюдка-Гарри, Аутласт и часть Питера Пена с дарком. Когда куча кусков выдранного мяса и кровь по всюду, а героям похрен. И мат, и безумие, и странные поступки и прочее. Прям нямням.
Но вообще самая вот зона комфорта - водная мертвая нечисть. Русалки, инфери, мавки, келпи - я просто кричу как люблю это все. Зомбей еще люблю, но с этим сложнее, так как можно знатно заебаться с описанием мира.

2. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), который вы никогда не писали, но очень хотели бы попробовать?
Дедективный экшн. Был у меня только один закос странный, но там упор делался на мистику, так что просто лол. Я вообще очень тупой по части придумываний сюжетных поворотов и прочих тайн (мы с братом вечно шутим что у меня не сюжет, а одна прямая палка от швабры), так что и хочется и колется) Еще хочу как-нибудь жахнуть про космос, но не знаю из терминологии и канонов вообще ничего и пока предпочитаю не соваться.

3. Есть ли типичный сюжет/ситуация (в оригинале trope), к которому вы и близко не подойдете?
МУЖСКАЯ БЕРЕМЕННОСТЬ ЭТО ПРОСТО ПИЗДЕЦ БЕРЕМЕННЫЙ СНЕЙП АА ААААААА КАК ЗАБЫТЬ ЭТО ГУГЛ ПОИСК

4. Сколько идей фиков вы обдумываете прямо сейчас? Поделитесь одной из них?
Охохо. Ну, у меня вечно просто ворох идей и планов, но вот в основном то, что горит на переферии - 4 разных фика по Нарнии и один про Гарри/Дадли, который я попытался родить сегодня, да вот не судьба пока. А рассказать хочу про очередной Питер/русал!Эдмунд.
Как то Эдмунд знатно заебался сидеть на троне, встал, пошел и утопился. Ну, не совсем так, конечно - просто ушел в морской мир, сказав Питеру мол - "приходи ко мне как захочешь, ты мой для моря и для неба, а то, что миры разные - так не важно, я и не такое умею". Питер долго агрился и занимался важными королевскими делами по типу войн и блабла, но все равно пару раз в неделю (да и почти каждую ночь нач самом то деле) обнаруживал себя на днищще морском, среди водорослей и осьминогов, а рядом - Эдмунда с хвостом вместо ног. А Эдмунд там живет и не скучает - варит всякие крутые настои и морочит головы юным русалочкам. В общем весь такой аля-Урсула, только соу хат. СОУ ХАТ голый торс, переход от кожи к чешуе, расцветка, плавники (в общем у Питера башню сносит очень основательно). И начинает ходить по королевству молва, мол, околдовал кто-то короля нашего, не на месте сердце у него. Сестры глаза отводят, а Питер как-то весь в делах и дикой влюбленности в брата, что одновременно и думает над этим, и не успевает. И вот в один прекрасный день Эдмунд приходит к нему вместе со всей своей водной свитой (преображенной), и заявляет перед всем народом: "удавитесь смертные, у сердца Питера только один властитель, и это я. Вот я и моя сила, заткнитесь и смиритесь. Недовольных - утоплю и скормлю келпи".
както так
конец пиздец сырой помогите но я думаю думаю х))

12. Есть какая-то часть канона, которая вдохновляет вас немного больше, чем остальные?
Да! В Питере Пене - адские терки Питера и Крюка, и, как говорит один засранец с моей работы "от ненависти до любви один шаг", а в Нарнии - весь океан и то, что так у всего есть душа и чувства. Магия во всем без исключения, это же просто перфект!

15. Если бы вы могли выбрать для экранизации один из ваших фиков, то какой?
ох это было жестоко *в десятый раз полез на фикбук изучать свои фички* Хочу увидеть один из фиков по "Планете сокровищ". Там про выросшего и ушедшего в пираты Джимбо, который не всегда дружит с головой. Ходит полуголый, потягивается, спит в теплой постельке с Сильвером, любит его безумно, как кот, и умело пытает людей. Даааа, это было бы чертовски красиво даже в качестве мультика, но фильм - я бы кричал от начала и до конца.
Кстати, единственный альтернативный космос, про который могу печатать, ибо он с подгонкой под старинную корабельную реальность

16. Если бы вы до конца жизни могли писать только один пейринг, то какой?
Питер Пен/Крюк из вселенной фильма 2003 года. И хоть все остальное весьма заманчиво (как ЭдмундПитер, ЭдмундКаспиан и куча неожиданных, по типу Рэндал/Салливан (корпорация монстров) или Жеглов/Шарапов, но вот) Ибо в это пейринг мне прям верится всем сердцем, я пишу уже чертов третий (третий?) год и мрмгм меня так и не отпускает)

17. Вы пишете всю историю от начала до конца или разные сцены вразброс?
Как карты ляжет. Если большое произведение - обычно валяется у меня в процессе пару кусков, которые я внезапно взял и написал. Если мелкий мини - то пишу от начала и до конца, но в процессе могу легко удалить от начала и до середины, чтобы полностью перепечатать так, чтобы мне понравилось. Вообще если раньше я печатал и оставлял так, как было раньше, мол - ну и пох с ним, слова есть и хуй там, то теперь я упорно стираю и мучаюсь до того момента, пока мне самому не понравится.

18. Вы используете при написании фиков планы, схемы и т. п.?
Часто записываем краткие сюжеты с не смешными вставками из шуток-хуюток с братцем на мой диктофон. Потом переслушиваем и дико угараем от того, какие у нас убогие голоса. А так обычно у меня план в голове или в блокноте. Детальные планы у меня только для фичка про ублюдка-гарри, в котором у меня планы по пунктам сюжета для каждой главы (ибо там главы по 5 тыщ каждая этож заебешься печатать)

20. Опишите свои идеальные рабочие условия.
ПОБЛИЗОСТИ НЕТ ЛЮДЕЙ
Раньше моглось только ночью после принятия шоколадки внутрь, но я понял что быстро разжирею и теперь ограничиваюсь только одиночеством. В присутствии брата печатать могу, но не так упорото, а вот если рядом родной брат или матушка - все, пизда, я нихуя не сделаю, ибо они вечно САШ СААААШ ТЫ ЧТО НЕ СЛЫШИШЬ САШ просто бляяяяя
а еще обязательно музыка. не могу без трека на репите вот хоть убейте. Пока не найду подходящую под атмосферу музычку к фику - ничего дельного не выходит.

23. Если бы вы могли отредактировать/переписать один из своих ранних фиков от начала и до конца, то какой и почему именно его?
Страшно фейльный вопрос, ибо я постоянно редактирую своё старье. Залезаю, перечитываю, плачу кровавыми слезами и переделываю. Некоторые только по орфографии и корявости, а вот совсем древние приходится вообще с нуля перепечатывать, оставив основные фразы и сюжет. Ибо ну пиздец я корявым был раньше х)) В данный момент у меня горит задница по "Леший", который леший!Стайлз/Дерек, написанный два года назад и корявый что просто ПИЗДЕЦ как это люди вообще читали. В итоге над каждой главой я сижу по месяцу ибо там 1,5 тыщи ада и это нужно разгребать навозной лопатой чесслов)

37. Расскажите о ваших текущих фиках в процессе.
ну я тогда ограничусь этим полугодием, ладно?

пожалуй тут нужно море

один фик по Готэму, который я слоупочу ибо меня накрыло Нарнией
один фик по Бэд Эдьюкейшен, который я слоупочу ибо меня накрыло Аутластом
один фик по Аутласту, который я пишууууууууууууууууууууууууууууууууууу а там зомбиапокалипсис и в общем пишу я да
фик по Гарри про ублюдка-Гарри, который я мучаю уже год и пока просто не пишется, но у меня написано заранее 5 глав было и я с октября нихуя не делаю только продки выкладываю пиздец нужно за ум браться
фик по Гарри/Дадли котоырй я вот придумал и начал и скоро продолжу
фик по Тинвульфу, многострадальный "Леший", который уж написан, но теперь переделывается
фик по Кингсмену НА ФЕСТ Я ДНИЩЕ НАДО ДЕЛАТЬ А Я НЕ ДЕЛАЮ А НАДО
фик по Гарри/забыл пейринг со странным ретейлингом который я начал и тоже лежит себе и лежит
О! Фик про Губернатора и мавку!Карла который я медленно печатаю и выглаживаю до хорошего состояния
кроссовер Кингсмена и Нарнии (пока очень смешно но я смогу)
фичек по "Планете сокровищ" которому уже 3 года и который я хочу допечатать чисто для себя и потомучто влюбленный в Сильвера Джим -это мой страстный кинк
кроссоверг Готэма и "Ночная стража" Пратчетта с частичным ретейлингом. Гордон - начальник стражи, и знает каждую улицу под своими пятками с зскрытыми глазами. Угадайте кро Витинари
а ещеееее Рэндал/Салливан
кроссовер ГП и Джека Фроста
и еще штук 30 охуительных фейлов, которые я когданить продолжу лол

Напишите альтернативное окончание одного из своих фиков (про эдмунда русала, спасшего каспиана)
я прям тогда в паре абзацев С:
*полез в фик дабы вспомнить*

- где то после момента о том, что Эдмунд таки поплыл спасать Каспиана -

ну я как обычно

Но корабль ретив и глух к чужим мольбам, и у Эдмунда заканчивается время, которое море смогло выиграть у шторма. Сноп пузырей, который, как последний сорванный вздох, выпускает из себя судно, больно бьет Эдмунда в грудь, обдает по лицу и тянет за волосы прочь. Но не зря он даже здесь, в морских глубинах, обзавелся славой несгибаемого мятежника, и, в конце концов, корабль впускает его внутрь себя. Там, среди наполненных грязной водой коридоров, заполненных мусором и мертвыми телами, доживает последние секунды неизвестный королевич. Продираясь сквозь бочки и обрывки тросов, обдирая чешую с рук, Эдмунд изо всех сил старается успеть, не дать достойному задохнуться без кислорода, но корабль слишком большой, а Эдмунд привык справляется с возложенными на него задачами в одиночку.

Отпирая очередную дверь каюты и задыхаясь вместе с королевичем, пряча стук его сердца в своем, замершем давным давно, разговаривающим с ним через толщу воды, Эдмунд умоляет море дать ему последнюю подсказку. Вода безучастно бурлит вокруг него, лаская чешую. Она любит только Эдмунда, и готова служить исключительно ему. Не тому странному человеку, который позволил поймать и заточить себя на чужом судне. Не всем этим глупым колдунам, уверяющим, что парой взмахов руками можно сдвинуть прибой так, как хочется им. И, открыв очередную дверь, Эдмунд, наконец, находит свою цель. Вместе с ней к нему приходит и понимание того, что в груди бьется именно его сердце, а человеческое, то, о котором он так волновался, замерло несколькими мгновениями раньше.

Королевич лежит на постели, окутанный тросами и морскими течениями, и Эдмунд ничем, совсем ничем не может помочь ему теперь. Но если раньше это сломало бы его, то теперь он, властитель темных впадин, любимец угрей и акул, знает, как выгадать из этой трагедии хоть что-то для себя.

Ведь королевич преступно красив, и теперь, под синевой воды, это не спрятать под неправильным светом солнца или длинными волосами. В нем все так, как любит Эдмунд – ладно и правильно, подтянуто, белокоже, драгоценно и неограненно, своеобразно до дрожи плавников. Бледную кожу шеи Эдмунду хочется укусить так сильно, что он вместо этого кусает собственные губы, тут же докусывая до мяса, и сдерживается из последних сил. Такой диковинной добычи у него не было уже очень давно, и уж теперь то Эдмунд не собирается отпускать то, что море так щедро даровало ему. Воля случая, конечно, но для Эдмунда подобные вещи давно перестали быть чем-то удивительным. Теперь королевич – только его. Молчаливый, покорный и коронованный тяжелым золотом, которое Эдмунд аккуратно возвращает владельцу. Затем, галантно кивнув, он жадно целует своего нового спутника в губы, обхватив перепончатыми пальцами холодные щеки и скулы, а затем, оттолкнув его от себя, плавно взмахивает руками. Королевич падает на воду, которая быстро твердеет, застывая, будто прозрачная смола, превращаясь в хранилище для очередного сокровища Эдмунда. Приказав водному потоку подхватить обледеневшего безымянного королевича и тащить его следом, Эдмунд выплывает из окончательно затонувшего корабля и возвращается во мрак глубины.

Там, поблескивая чужим золотом, он будет еще долго примерять на себя чужое золото и придумывать волшебные сказки для глупых рыб, которые никогда ни о чем не догадаются.

@темы: БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская

---

сегодня подруга с работы пригласила меня на свое хоровое выступление
надел на себя костюм женщины и постукал туда сквозь дождь и прочую лабуду
и знаете
ЭТО БЫЛО ОЧЕНЬ КРУТО
у меня наконец прошло омерезение к хору (на который я ходил в детстве и плевался потом страшно) и блин все такие умнички
там был невероятный чувак с длинными дредами, убранными в хвост, с бородкой и в очках
был другой чувак, рыжий и страшно похожий на Эдмунда. Я кричал от него весь концерт, так как он очень старался и от старания у него КРАСНЕЛИ ЩЕКИ И БОЖЕ МОЙ ЭТО БЫЛ ПРОСТО ПИЗДЕЦ как я не прожег под собой стул я вообще не понимаю
был хор вертлявых восьмилетних парней, одетых в несусветно смешные бабьи костюмы, так один из парней брал ТАКУЮ ВЫСОКУЮ НОТУ ЧТО такой певице как Origa и не снилось. Пел реально как ангел, я просто весь вышел *__*
был милый дирежер в свободных черных одеждах, он махал руками, у него были кучерявые волосы
подруга была замечательной

самое прикольное это что на сцене все парни стоят по струнке, одетые в одинаковые костюмы, и самый огонь начинается уже после выступления. Я стою у раздевалки, жду подругу, и тут из-за дверей выруливает тройка гопников. В растянутых штанах адидас, в кедах, с сумочками, я аж напрягся, и тут пригляделся - ба, да я им хлопал пятнадцать минут назад, а они мяли свои партитурки и кивали
очень смешно
просто весь набор
от мажоров до гопников, без костюма и не скажешь что в хоре поет)

@темы: БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., Личная Трикстерская

---

иииии третья исполненная заявка из поста где я принимал заявки для giedosiu, которому я на самом деле страшно благодарен ибо Гарри/Дадли это просто ОТР из всех ОТР, и я долго сидел думал что нууууу надоб чтото родить второе по счету а тут заявка и я не смог не ибо нужно делать же!
в общем фик очень наркоманский, так что я предупредил х)

Название: Витражных дел мастер
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Персонажи: Дадли/Гарри
Рейтинг: G
Жанры: Слэш, Романтика, Повседневность
Размер: Мини
Описание: Гарри нужно срочно склеить кое-что.
Посвящение: giedosiu
Примечания автора: я не в чем не уверен



Летом Дадли берет отпуск на все три месяца и занимается тем, что ему нравится. Скучная работа – не особо страшная плата за месяца жаркого асфальта и птичьего пения всю ночь, если есть чем заняться. У Дадли за пару лет проживания в почти пустой после разгромной ссоры с родителями квартире проявилось множество странных умений и не меньше скрытых талантов, которые под крылышком у Петунии никогда бы не показали себя. Сейчас Дадли прекрасно знает, что такое сидеть над столом при свете лампы часами, не разгибаясь, до дрожи в коленях, а затем вдруг встать, смахнуть весь мусор на пол и довольно хлопнуть ладонями. Теперь каждый мускул в его теле – на своем месте и в отличном состоянии. Он знает, как и когда нужно двигаться, где надавить, а где пройтись наждачкой. У Дадли под несколько сотен тысяч фанатов в соц. сетях, несколько крупных выставок за плечами и осознание собственных ошибок. Пусть и запоздалое, но правильное, и теперь каждой весной он вспоминает растрепанного и испуганного Поттера, который жал ему руку и улыбался на прощание треснутой фарфоровой улыбкой. Тот самый Поттер, ниже его на две головы, со смешной волшебной палочкой в руках и все еще одетый в вещи Дадли, не умеющий и не знающий, куда себя приткнуть в мирном пространстве, тогда простил Дадли за все скопом и ушел на войну, а Дадли сел в машину и уехал прятаться в другой город.

В новом городе были и телевизор, и интернет, и через несколько месяцев упорных поисков Дадли все же смог понять, что происходило тогда на самом деле. Познакомился с нужными людьми, услышал множество правдивых и не очень историй, пару раз порывался найти кузена и расспросить его обо сем этом лично, но так и не решился. Что он смог бы рассказать человеку, стоявшему в одиночку против целой армии темных магов, умеющих убивать жестоко и быстро?

Дадли, складывающий из стекла сказки и прячущий их в витражи, была понятна только простая магия, а другую он и не пытался разгадать. Знал теперь все и о сквибах, и про гразнокровок, видел пафосных чистокровных аристократов на разворотах магических газет и никак не мог понять мотивов Гарри.

Будь Дадли на его месте – бросил бы все на второй год проживания в подобном мире, перевелся бы в другую школу или вообще наглотался бы таблеток и не проснулся. Гарри, не умеющему в шестнадцать быстро завязывать шнурки на ботинках и вечно забывающему, где лежат его очки, будто самой судьбой было нашептано пройти сквозь все это и выстоять, выжить, а затем сгинуть где-то в магическом мире и заставить Дадли думать. Научить отличать, наконец, белое от черного, правильное от неправильного, выпрямить спину и завести своё собственное мнение. О Гарри Дадли думал, ссорясь с матерью раз за разом, получая втыки от отца, учась добиваться всего своими силами. За все те разы, что Дадли сравнивал себя и кузена, у Поттера просто обязан был вырасти нимб над головой, как кричала Дадли вслед Петунья.

«Не смотри на него, Дадли, смотри на себя!»

Да, Дадли научился делать и это без пелены чужого болезненного обожания. Отбросил ненужные ожидания, поймал солнце в ладони и пошел своей дорогой. Оброс долгами, научился готовить и думать головой, работать до седьмого пота и отдыхать правильно. Не как пьющий отец или одержимая телевизором мать, а так, чтобы вещи вокруг начинали вдохновлять. Купил себе разноцветных стекол, смастерил стол, настроил свет, наточил резаки и замесил промазку. Научился отличать стекла по гладкости, резать сразу, без прикидок, складывать из мыслей в голове узоры и очерчивать все правильными и ровными линиями. Сколотил десятки рам и показал закату вначале не совсем красивые, но с каждым разом все более и более прекрасные витражи. Осветил истории на них, заставил стекло гордо звенеть от гула толпы, доказал – кровь тоже может ломаться, цветы – расти прямо из рам, а истории, произошедшие не с ним, жить в чужой память вечно.

Создавать что-то новое и разноцветное для Дадли – каждый раз маленькое испытание на прочность. Выдержит ли стекло, не погаснет ли в самый нужный момент лампа, сложится ли, склеится драгоценное крошево в чужую боль, радость, отчаяние, сможет ли очередная жизнь родиться? Теперь Дадли намного богаче на знания, чем был в детстве. Внутри него еще так много сюжетов для того, чтобы рассказать, и, каждый раз смахивая со стола мусор и любуясь на готовую работу, он думает – понравилось бы это Гарри? Тому Гарри, образом которого он вдохновлялся столько раз, которому, на самом то деле, и посвящено все это, неловко и спрятано тонкой вязью подписи в самом углу рамы, Гарри, дымному и пропахшему лесом, позабытому за несколько лет до нечеткого образа Гарри Поттеру, который всегда и во всем был лучше Дадли.

Хотя теперь это для Дадли – не повод для разочарования, а очередная непонятная гордость. За свою жизнь у него таких накопилось целый стыдный десяток, и каждая из них режет ему пальцы получше необработанных краев стекла. Но Дадли не против. Он открыт для всего, что может дать ему мир, распахнут, готов слушать и запоминать новые сказки, готов молчать и сглатывать горечь чужих трагедий, готов дарить людям сотни улыбок и восхищение, казалось бы, обычными стеклышками.

Витраж – всего лишь пару килограмм стекла, если посмотреть на это глазами Петуньи. Бессмысленное вложение денег и времени по словам отца. Сотни цветов на полу и стенах, капли дождя по ту сторону, тайна, которую можно разгадывать по разному с восходом и на закате – для самого Дадли. А летом уж само небо велело заниматься именно такими вещами, когда вокруг все пахнет свободой и дождем, а по двору вечно бегают беспризорные голодные коты или прыгают птицы. Однажды ко всему этому вдруг прибавляется знакомый силуэт с закатанными руками, покрытыми старыми шрамами и ожогами, болезненно худой, и шокирующее саркастичный без очков Гарри. Он стучит в дверь Дадли в один из дождливых вечеров, и когда тот, удивленный до онемения, впускает его в свою мастерскую, вместе с Гарри заходит летный зной и пыль всех близлежащих дорог.

Вначале они почти не разговаривают. Дадли, отвыкший летом говорить с кем-то живым, а не со стеклом или своими любимыми резаками, растерянно вытирает вспотевшие от волнения руки о рабочий передник и бродит за Гарри, который осторожно гладит витражи, висящие на белых стенах. На кончиках пальцев у Поттера – магия, настолько сильная, что витражи, к которым он прикасается, оживают и начинают двигаться совсем как изображение в телевизоре. Стекло льнет под его ладони, довольно потрескивают рамы, а у Поттера в глазах – по бездне в каждом, и он настолько пустой и гулкий, что даже поза у него – не нарисовать за пару штрихов, не обвести мелом и даже не очертить углем. Теперь уже пространство не знает, что делать с Поттером, но, в отличии от него, у Дадли было несколько лет на то, чтобы научиться мечтать о довольно странных вещах.

Поттер движется медленно и словно через силу, и даже одежда на нем почти не движется вслед за ним. Шаркает ботинками по полу, скребет ногтем край чашки, стучит ложкой о блюдце в такт со стуком сердца Дадли, и смотрит на него, поглощает в себя все шутки и истории, иногда хмыкая хрипло и надсадно, будто старый встрепанный ворон. С выломанными крыльями, с потресканным клювом, и Дадли так хочется надеть на Гарри очки, но он через слово срывается на «вы» и вообще не представляет, что делать дальше.

Они сидят прямо в мастерской и вокруг них танцуют десятки витражей, стремясь вырваться за рам, рассказать друг другу о том, сколько ночей Дадли горбил над ними спину и сколько раз засыпал прямо за столом, положив на острые стекляшки уставшие руки. По тому, как Гарри иногда жует губы или кусает костяшки пальцев, Дадли вдруг понимает – тот спросил у витражей и об этом, и теперь просто ждет, пока ему расскажут это вслух. И, если бы в детстве Дадли никогда не нашел бы в себе сил на подобные вещи, теперь это для него – не страшнее расколотить одну из работ, уронив на пол по неосторожности. Теперь то он лучше других знает о том, что осколки – склеиваются, швы сглаживаются, и у старого всегда может быть новое продолжение. На его счету парочка восстановленных церковных витражей, таких, что не измерить и распахнутыми руками, десятки уникальных домов, в которых теперь с приходом солнца настолько волшебно, что и не передать словами, а так же своя собственная история, которую он вырезает из стекла до сих пор. Стеклышки у него под кожей, в сердце, звенят и обтачиваются мыслями, прилаживаются друг к другу, и Дадли теперь не страшно заглядывать внутрь себя.

Он вкладывает Гарри в руки любимый нож и ведет к столу, раскладывая на нем десятки пластов разноцветных стекол. Объясняет, как резать и как отламывать, где нужна сила, а где Гарри обойдется и магией. Тому работать намного проще и в сотни раз интереснее, чем Дадли, но и в это раз он не завидует ему. Только направляет арктически ледяные руки и бережет от порезов, смотрит и не может наглядеться.

Спустя несколько минут Гарри вырезает несколько разноцветных тонких стекол, которые складываются под его обожженными пальцами в два правильных круга. Под молчаливое неверие Дадли он спокойно вытаскивает из кармана пустую оправу. Искореженную и перемотанную, ту самую, которая была с ним самого детства, и протягивает её Дадли. Тот, понявший все простые и сложные намеки подобного жеста, склеивает стекла так тщательно, что не замечает, как на улице успевает зайти и вновь подняться из моря солнце. В новых стеклах столько цветов, что хватит на сотни новых сказок, и, надевая их на нос Гарри, Дадли больше не беспокоится о том, как назвать человека рядом с собой. На восход они идут смотреть вместе, и, облокотившись о забор рядом с замершим на месте Гарри, Дадли тоже смотрит именно на солнце. Знает – на Гарри он еще успеет наглядеться в будущем, а каждый восход по своему особенный.

Блики скачут у Гарри по щекам и лбу, шкодливо прячутся во всклоченных волосах и несмело стекают с носа. Свет, проходя сквозь очки, возвращается и в глаза Гарри, оседая на самом дне довольными искрами, и на губы его приносит уже Дадли. Впервые целуя и ощущая цветную магию уже на вкус, Дадли щурится и думает о том, что, кажется, ему следует продлить свой отпуск.

@темы: фендомы, ОТР, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., Личная Трикстерская, слеш, мило, ТЯЖЁЛЫЕ НАРКОТИКИ, мои фички

---

фичек из которого я взял себе подпись под аву

Название: Спасайся бегством
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Однажды в сказке
Персонажи: Питер Пэн/Капитан Крюк(Киллиан Джонс)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Джен, Слэш, Даркфик, Ужасы
Предупреждения: Насилие
Размер: Мини
Описание: Два разума в одном теле.
Примечания автора: дженовый рейтинг



Обычно это приходит к нему самыми темными ночами. Вначале ощущение почти незаметное. Оно теплится на кончике языка, размешивает сахар в чашке с чаем или допивает ром из кружки. Затем Джонс промахивается мимо стула, сев в тот момент, когда ещё не собирался этого сделать, или его тень на стене уродливо разделяется на две части, и у второй слишком узнаваемые очертания. Чужие.

А затем Питер, проявивший себя в Джонсе, перестаёт прятаться и играть. Он выныривает из его подсознания, выходит из периферии, становясь пугающей явью. Это – последние ощущения Джонса в своём теле. После секундного страха его сердце замирает, начиная биться уже для другого разума, и он сам оттесняется покалывающим онемением куда-то на край. На второй план, туда, откуда уже ничего нельзя сделать.

Сразу после этого кто-то стучит в его дверь. И не важно, в каком из миров он находится, – Питер всегда приводит за собой гостя для забавы.

Тело Джонса встаёт со стула и медленно бредёт открывать, вначале не совсем уверенно, но с каждым шагом все быстрее и ловчее передвигая ногами. Чужая душа горит внутри тела Джонса, прижигая свои нервы к чужим, воруя ощущения и запрещая даже дышать. Теперь Джонс – дух, не способный ни к чему, и даже пошевелить собственным пальцем для него – большая победа. Сказать, что подобные шутки пугают его, – не сказать ничего, и движение пальцами – единственное, что он ещё может по собственной воле. Питер милостиво оставляет ему такую возможность. Но Джонс не перестаёт пытаться сделать больше.

«Беги!» – кричит он внутри самого себя, но Питер растягивает их общие губы в сладкую, режущую щёки улыбку и приглашающе распахивает дверь. И Джонсу не остаётся ничего, кроме как смириться с приговором. Малознакомый пират, нанятый им на судно совсем недавно, уже никогда не выйдет из его каюты. Это, конечно, ужасно, но... – Джонс тут же прикидывает возможности Питера, втайне надеясь, что тот не услышит эти мысли, – это хотя бы не тот, кем он дорожит.

В ответ на эти не достойные капитана мысли Питер лишь шершаво смеётся, наливая гостю рома, заранее отравленного магией, и пойло не блестит на свету смолянистым янтарём. В нем – смертельная тьма, как сам Питер, как та, что течёт по венам Джонса уже долгие столетия, и для обычных людей она смертельна. Пират доверчиво выпивает все залпом, и вскоре его взгляд затуманивается, делаясь покладистым и блестящим. Такие глаза бывают у рыб в последние секунды их жизни. Таким взглядом Джонс смотрел сам на себя в зеркало до того момента, пока не перестал вглядываться в отражения. Ведь на самом деле и мёртвая рыба, и этот глупый пират, и он сам – принадлежат Питеру. Все они принадлежат Питеру.

Эта мысль также не родилась в голове Джонса сама собой, и он, вздрогнув, пытается вытравить её из себя, но у него не выходит.

«Хочешь прекратить все это? Скажи!» – говорят губы Джонса в тот момент, когда он сам молчит. Эти слова обращены к пирату, но предназначены не для него.

«Попытайся вырваться. Но я никогда не отпущу тебя», – шепчет внутри него голодный, холодящей своей яростью Питер, царапая внутренности своей силой, и безумие сочится из Джонса рваными вздохами и подрагиванием рук, которые он все ещё отчаянно пытается контролировать.

Но уже не может.

Чертовски давно не может.

Спустя несколько минут пират уже не кричит. Джонс сквозь собственные зрачки бесстрастно смотрит на то, как с ещё живого человека медленно сдирается кожа. Как его крюк распарывает чужой живот. Падают на пол вырванные кишки. Делать все это – не впервой для него, и если он смог вытерпеть это раньше, сможет и сейчас. И только подумав об этом, Джонс понимает, насколько зря было поступать столь опрометчиво.

Как только Питер слышит эти мысли, он замирает. Чужая грязная кровь тут же теряет для него весь интерес, и, прислушавшись, он тянет воздух, как собака на охоте. И, уловив что-то в мыслях Джонса, которые начинают пестреть калейдоскопом событий, вдруг вытаскивает на свет что-то поистине ужасное. И, маслянисто растёкшийся по общим сейчас восприятиям, забивает нос запахом дешёвых духов. Джонса вымораживает уже через несколько вздохов, тактильная память сходит с ума, утягивая его в водоворот алого потасканного бархата и жеманных улыбок портовых шлюх. Каюта ощеривается мягкими подушками, пол перестилается вытертым ковром, и Питер взмахивает руками, стряхивая с крюка кровь прямо на алую дымку воспоминаний. Только теперь между голых тел лежит выпотрошенный пират, который дышал ещё несколько часов назад.

Но воспоминания о борделе это не волнует. Они идут своим чередом, сводя Джонса с ума неправильностью. Питер облизывается и вытаскивает из штанов Джонса вялый член, плюёт на здоровую руку и начинает медленно дрочить. Когда он прикусывает губу, развратно двигая тазом, у Джонса кожа покрывается мурашками. Питер никогда ещё не был настолько реален для него, всегда ограничиваясь полувздохами. Сейчас же сорванно дышит именно Питер, а Джонс уже устал задыхаться от ужаса. Он выдохся, вымотался, и теперь, как серая тень самого себя, может только вяло поблёскивать в пучине чужого сознания. Сознания, которое ломает его изощрённо и со смаком, заставляя чувствовать то, чего совершенно не хочется. Питер царственно показывает ему из раза в раз, кто на самом деле правит этим балом, и Джонс смертельно устал узнавать это из раза в раз. Но выбора у него нет. Да и был ли когда-то?

Возбуждение приходит так же неестественно, как и вся обстановка, и Джонс стыдливо отворачивается, когда Питер с интересом рассматривает алую от прилившей крови головку, медленно проводя по ней пальцами. Джонс уверен: будь у Питера такая возможность – и он бы придумал с телом Джонса игру поинтереснее, но есть всего одно но. Время. Ещё пара секунд – и тело Джонса навсегда останется Питеру. Джонс уже чувствует в своих эфемерных пальцах холод. Это – та грань, переступить которую Питер так хочет, но не желает именно сейчас. Именно поэтому перед самым пиком он вдруг отступает, отделяется от Джонса, оставляя его посреди измазанной кровью каюты, с возбуждённым членом в руке, над распотрошённым трупом. Наедине только с самим собой. И смеётся над Джонсом: он уже вдалеке, но так, чтобы тот обязательно слышал. И знал. На самом деле он никогда не был и не будет один. Питер никогда не оставит его. Куда бы он ни бежал.

Он будет внутри. Ядом в крови, дрожью в пальцах, мертвым блеском в глазах. Шелестом чёрного дождя в самую темную ночь Питер придёт к нему.

@темы: фендомы, Питер Пен, фики, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., Личная Трикстерская, слеш, мило, мои фички

---

этот неловкий момент когда у тебя в голове возникает словосочетание "Питер с пирсингом в языке", но ты настолько упорот что садишься печатать фик, он выходит совсем не таким и ты не пишешь там про пирсинг и еблю, а потом садишься и пишешь второй фик и вот это он х))

Название: Война закончена
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Питер Пэн
Персонажи: Питер Пэн/Капитан Крюк
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Романтика, PWP
Размер: Мини
Описание: У Питера и Джаза сегодня особенный день. И, конечно, провести его спокойно они просто не способны.
Примечания автора: AU, пирсинг языка



Этот день, в принципе, ничем не отличался от всех остальных дней в течение последних нескольких лет, но именно сегодня у Джаза были просто грандиозные планы. Он специально отпросился из порта, распустил команду и запер трюм, встав ещё затемно. Завтракал он на палубе, и солёный ветер воровато пил из его кружки пар. Чайки, сидящие на поручнях, сонно покряхтывали, и, бросив им остатки от бутербродов, Джаз довольно отряхнул руки, звякнул ключами и сбежал по трапу на причал, мельком окинув взглядом всё судно. Оно, конечно, сильно отличалось от его родного деревянного красавца, но тем сейчас заправлял новый Капитан, а Джаз подобрал себе достойную замену. На ней тоже прекрасно было выходить в море, но все равно ощущения были немного не те. Слишком много техники, ненужных правил и дрязготни с картами. В Неверлэнде все было проще: куда бы он ни плыл, рано или поздно все равно возвращался обратно в Неверлэнд. Здесь, на Земле, потеряться было намного проще, и пусть море было ужасно лояльно к нему, он знал, что будет привыкать ещё очень долго. К тому, что ветер не понимает его свиста, а в водах плавает только рыба. И никаких тебе крокодилов, дурёх-русалок или любвеобильного кальмара.

А вот Питер, в отличие от Джаза, к Земле и жизни здесь привык намного быстрее. Конечно, ведь не Джаз же проводил тут прорву времени, подглядывая в окна уже давно выросших детей и воруя у домохозяек их сказки. Питер будто никогда и не покидал своего Неверлэнда, перебравшись из одной зоны комфорта в другую. И, в отличие от капитана, он все ещё был подростком. Да, уже не ребёнком, но ещё и не взрослым. Питеру ужасно нравилось балансировать на этой грани, и уже третий десяток лет он был весёлым двадцатилетним засранцем, не желающим думать почти ни о чём. Иногда Джаз действительно поражался безбашенности Питера. Тот однажды просто решил изменить свою жизнь, позвал с собой Джаза, и вот – они уже на Земле, почти без магии, одуревшие от вседозволенности и другого, совершенно незнакомого воздуха, спешно решают, куда осесть и чем заняться.

Джаз ещё в первый год выбрал воду и теперь являлся гордым обладателем хорошего судна и преданной команды. В порту его знала каждая собака, а начальник каждый раз уважительно прикладывал пальцы к козырьку при встрече с ним. Помимо этого изменилось только одно: Джаз подстриг волосы и сбрил усы с бородкой, и двадцать первый век уже не смотрел на него обвиняюще, намекая на старомодность. Питера же кидало из крайности в крайность, но всегда – в творчестве. Раньше он пытался печатать книги, поняв, сколько сотен историй он знает. Затем, когда короткая, но яркая популярность отгремела, он перешёл к рисованию. А затем – к мультипликации, потом были музыка и попытки сниматься в кино, большие и малые сцены, радиопередачи, вновь рисунки, но только теперь – комиксы. Сейчас Питер уже третий год развлекался росписью стен, и Джаз искренне надеялся, что он, наконец, остановится на этом. Питера приводили в восторг краски и то, что он мог изобразить на простой стене, и Джазу каждый раз было страшно интересно слушать задорные и забавные истории Питера об очередном заказчике.

Но сегодня был не простая среда и даже не обычная последняя неделя весны. Именно сегодня, ровно тридцать лет назад, они в последний раз покинули Неверлэнд, чтобы вспоминать о нём с двоякой теплотой. Теперь там ссорились, дрались и мерились силами другие Пэн и Крюк, а они не имели к этому больше никакого отношения.

Так случалось всегда, когда старым врагам надоедало ссориться, и они либо разбегались по разным реальностям окончательно, либо переставали валять дурака и выясняли отношения уже по-серьёзному. Джаз знал, что до него на острове был другой Крюк – более опытный, но больше склонный к драматизму и театральности. Сейчас его место занял ещё совсем молодой и экспрессивный, но довольно смышлёный Крюк с шикарными черными усами. Питеры же были почти неотличимы друг от друга на первый взгляд, но найти среди них своего Джаз смог бы даже с завязанными глазами. Неверлэнд был удивительно мудрым островом, который умел искусно подбирать смертельных врагов и их характеры, каждый раз создавая гремучую смесь. Дело оставалось за малым – столкнуть их вместе, позволив химическим реакциям начаться, и наблюдать за этим с безопасного расстояния. А в том, что их поединки были тем ещё развлечением для всех остальных, Джаз даже не сомневался.


****


Как только Джаз вошёл в старый дом, адрес которого искал несколько десятков минут на карте буквально сегодня утром, Питер свалился на него откуда-то с потолка. Он все ещё умел летать в некоторых случаях – когда это было действительно необходимо либо когда Джаз был рядом с ним. Это, конечно, страшно льстило Джазу, но перестать вздрагивать он не мог. Даже сейчас, когда Питер спокойно приземлился прямо перед ним, отмахиваясь от пыли и облака побелки, Джаз невольно вздрогнул. Но тут же отвлёкся на измазанного в краске Питера, который сделал себе забавную пальмочку на макушке из волос, забрав их в короткий хвостик. Сейчас, по всей видимости, он рисовал зелень, так как его нос, лоб и все пальцы были изляпаны в салатовой краске. Зелёный цвет вообще всегда лип к Питеру, сопровождая его на протяжении всей жизни, и сейчас Джаз даже не удивился его выбору. Он просто отметил, как интересно сочетаются его рыжие волосы, веснушки и бледная кожа с этим цветом.

Питер же быстро вытер руки о рабочие штаны, которые поддерживал большой ремень, свиснутый им не так давно у Джаза, аккуратно положил кисть на пол и подлетел к Джазу ближе.

Стоило Питеру облизнуться, он тут же завладел всем вниманием Джаза. Виной тому была его недавняя шалость, к которой Джаз ещё не успел привыкнуть окончательно – однажды Питер просто сходил в салон и проколол себе язык. Теперь у него была серебряная штанга в языке и очаровательная привычка иногда шепелявить из-за неё, прикусывать язык или вечно облизываться. Питеру нравилось то, как его пирсинг ощущается на губах. Джазу же пирсинг нравился в принципе, а на Питере – особенно. Благодаря этому Питер теперь целовал его в два раза дольше, наслаждаясь тем, как сходил от этого с ума Джаз.

Вот и сейчас, будто прочитав его мысли, Питер стянул с волос резинку, ловко закрепил её на своём запястье и, потянувшись, стал с Джазом одного роста.

Джаз любил смотреть на него в упор. Так ему были видны все кудри в волосах Питера, его тонкий шрам у самой линии волос на лбу и зелёные глаза. Но долго зрительный контакт они все равно держать не могли, и вскоре Питер первым потянулся за поцелуем. Вжался в Джаза, обнял его руками и притиснулся ещё ближе, поднимая его в воздух вместе с собой. Целоваться это не мешало, и пока Джаз в тысячный раз облизывал теплые серебряные шарики у Питера в языке, тот взлетал с ним все выше, замерев почти под самым потолком. Здание было очень старым, и здесь они могли не бояться о том, что ударятся затылками о гипс, расслабившись на секунду.

Под самым потолком Питер закрепил леса, на которые сейчас и опустился Джаз. Питер завис рядом с ним в пустом пространстве. Втиснувшись между ног Джаза, Питер вновь мог крепко обнимать его, продолжая целовать его уже в шею, умудряясь при этом не только довольно сопеть, но и отчитывать его.

– Я думал о тебе всю прошлую неделю. Опять ушёл в своё плавание и оставил меня здесь, со скучными заказчиками и капризными продавцами. Нет у них то этой краски, то той, кошмар какой-то. Хоть самому цвета мешай, издеваются, засранцы. – И, цокнув, Питер полез Джазу в штаны. Тот вовремя остановил его руку, отстранив, и расстегнул ширинку сам – Питер всегда от нетерпения ломал ему молнию, а у них ещё была запланирована и культурная программа на сегодня. Но вначале, конечно, – желания Питера, которые Джаз с удовольствием с ним разделял. И, положив руку нетерпеливо мельтешащему в воздухе Питеру на шею, Джаз направил его, умело сдерживая дрожь в пальцах.

Минет Питер делал просто отменно. Не то чтобы Джазу было с чем сравнивать – но у него каждый раз в глазах стояли звёзды, когда Питер медленно заглатывал его член, помогая себе рукой, и начинал двигать головой. Или высовывал язык и с сосредоточенным лицом начинал облизывать член по спирали, а затем внезапно заглатывал на всю длину, расслабляя горло. В этот раз Питер был нетерпелив и сразу же начал с самого вкусного – он прошёлся колечком в языке по головке, надавливая, и Джаз прикрыл глаза, выдыхая. При всем при этом Питер не забывал смотреть на него. Ничего более жаркого и возбуждающего Джаз не мог придумать за всю свою жизнь. Раньше Питер смотрел на него так только во время самых ожесточенных боёв, а теперь этот взгляд Джаз видел по нескольку раз в неделю. В Питере будто просыпались все демоны сразу, и его глаза светлели на несколько тонов, оплывая ядовитым ультрамарином. Вкупе с быстрыми движениями головы, влажными причмокиваниями и слюной, которую Джаз одним движением пальцев стёр у Питера с подбородка, этого было более чем достаточно.

Питер напряг губы и двинул несколько раз головой, вынул член изо рта, подрочил его и прижался расслабленным языком, вдавливая пирсинг в возбуждённую влажную плоть. Джаз не сдержался, дёрнул его за вихры на затылке, побуждая действовать, и Питер в ответ на это дерзко улыбнулся.

– Думал о тебе весь этот день, ублюдок.

И вновь начал сосать головку, ударяя по ней языком прямо внутри рта, массируя пирсингом, поглаживая другой рукой яйца. Через несколько неторопливых облизываний Джаз все же не выдержал и начал двигать бёдрами, ускоряя темп, и Питер быстро подстроился под него. Он закрыл глаза и нахмурился, стараясь изо всех сил, и Джаз даже прервался ненадолго, чтобы убрать ему чёлку с глаз и стереть пот со лба. Питер в ответ фыркнул и начал двигать головой сам, ещё ускоряя темп, и вскоре Джаз кончил.

Питер быстро сплюнул, облизал губы и потянулся за поцелуем, который теперь был раза в три мокрее и жарче. Теперь язык Питера совсем сошёл с ума и шарил во рту у Джаза настолько активно, что тот чуть не прикусил его несколько раз. Но даже это бы понравилось Питеру, и, думая об этом, Джаз приподнял Питера в воздухе и потянул на себя, в который раз благодаря магию за способность Питера летать. Не будь этого – они не сидели бы сейчас в нескольких метрах над полом, на лесах, а позади них не проступали бы цветами до боли знакомые заросли. Питер всегда рисовал то, что помнил из Неверлэнда, и благодаря этому его картины всегда выглядели намного реальнее фотографий. Обычных людей поражало буйство его фантазии и то, насколько детально он продумывал свои работы, а Питер просто рисовал свой старый мир.

Но сейчас им обоим было явно не до этого. Перенесись они случайно обратно или окажись в любых других экзотических зарослях – что Джазу, что Питеру было бы плевать на это.

Джаз спешно вытаскивал широкий ремень из штанов Питера, а тот стягивал с себя майку, удобнее устраиваясь на коленях у Джаза. Когда оба разделись, Питер подлетел на полметра и плавно и медленно опустился верхом на его член, выгнулся, запрокинул голову, и изгиб его спины чуть не свел Джаза с ума. Насадившись до конца, Питер застонал и потянулся к собственному члену, и Джаз не остановил его руку. Он уткнулся носом во влажную шею Питера и фыркнул, оцарапавшись о засохшую краску прямо за ухом. Укусил за мочку, почувствовал, как завибрировало горло Питера от стона, и начал двигаться, ухватив его за бёдра. Питер гладил его по плечам, цепляясь за них во время особенно резких движений, а затем хитро зажмурился и надавил себе на живот. Давление на член увеличилось, Питер застонал через сжатые губы и стал двигается ещё быстрее, навалившись на Джаза. От стены позади них веяло свежестью, она шумело листвой и шуршало травой. Когда Джаз впился Питеру пальцами в бёдра, тот кончил. Невольный портал тут же натянулся и лопнул, обдав Джаза со спины потоком магии, и тот кончил от этого дикого ощущения чужой мощи внутри себя, оглохнув и почти ослепнув.

Пока они искали в старом здании душ и полотенца, у Джаза все ещё звенело в ушах, кружилась голова, но Питер весело тараторил рядом, и Джаз постепенно приходил в себя, внимая тому, о чем он говорил. Питера невозможно не слушать, и тот не замолкал даже в душе, стоя рядом с Джазом и забавно отплёвываясь от воды. Зелёная краска неохотно отмывалась с него, отваливаясь крохотными кусочками, и когда кожа за его ухом вновь стала привычно бархатной, Джаз, довольный этим, лениво коснулся губами этого местечка на коже Питера. Тот вздрогнул всем телом, выдохнул и утянул Джаза в очередной поцелуй.

Потом, много потрясающих часов спустя, они почти опоздали на паром, успев буквально в последний момент. Питер отвлек общее внимание необычными барашками на волнах, Джаз отсалютовал бокалом знакомому капитану, а бархатная теплая ночь укрыла их собой, отделяя от остальной толпы. Они провожали день, в который было принято самое важное решение в их жизни, и дышали знакомым, сладким воздухом Неверлэнда. И что бы ни говорил Питер, остров всегда оставался с ними.

@темы: фендомы, ОТР, Питер Пен, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, феерический шайтан, Личная Трикстерская, слеш, мило, ТЯЖЁЛЫЕ НАРКОТИКИ, мои фички

---

принесу ка я сюда еще чуток Питера Пена пока все на работе чтобы не засорять ленту х)

Название: Пустые тетради профессора Джонса
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Однажды в сказке
Персонажи: Питер Пэн/Феликс, Капитан Крюк (Киллиан Джонс)
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Мистика, Даркфик, AU
Размер: Мини
Описание: Питер, хоть и является обычным учеником, имеет на Джонса сильное воздействие.
Примечания автора: университет!АУ



Отпирая аудиторию и заходя в неё первым, Джонс запускает после себя свою паранойю и гнетущее чувство опасности. Они, переглядываясь и шурша одеждой, садятся невидимыми напоминаниями о неудачах за первую парту, скрипят стульями по старому паркету и свистяще выдыхают. Джонс трёт уставшие глаза, хлопает в ладоши, отгоняя гнетущую тишину, будит где-то в глубине себя нормального человека и садится за преподавательский стол. Гулко стукает об пол портфель, стучит, перекатываясь по столу, карандаш, а стрелки в настенных часах старательно отсчитывают секунды до начала первой лекции.

Следующие полчаса Джонс сидит, вслушиваясь в пространство и звуки, которые водят вокруг него хоровод из обманных и несуществующих поскрипываний и напевов. С первым учеником они хором прощаются и отступают за последние парты, чтобы потом продолжить развлекаться уже с нерадивыми лентяями. Джонс поправляет свою решимость и веру в самого себя у горла, затягивает галстук потуже и ищет глазами скандальную парочку. В аудитории слишком тихо. Мерно перекатываются в чужих головах сонные утренние мысли, тетради шелестят листами, тихо поскрипывает от нетерпения доска. Джонс уже собирается облегчённо выдохнуть, когда дверь в аудиторию открывается и в неё входит вначале мат Питера, а вслед за ним и сам Питер. Каркающий смех Феликса простужено летит сразу следом, и, когда парта у окна на втором ряду вновь обретает своих неизменных хозяев, лекция начинается. Джонс здоровается с учениками и пишет на доске тему, про себя пытаясь вспомнить, как звучат буквы. Питер рассказывает что-то Феликсу по секрету, шепча прямо на ухо, и его жаркое дыхание замирает у Джонса под кадыком. Феликс согласно кивает и заходится в кашле, так похожем на глумливый смех. Джонс даже не пытается обернуться к ним. Кожа на его лице расходится обжигающим невидимым шрамом на том месте, где свою рану гордо носит Феликс, но и к этому Джонс уже давно привык. Когда-то давно, кажется, уже в прошлой жизни, ему предлагали не брать этот поток. Он сказал, что справится. Теперь в том, что творилось здесь, кроме себя самого винить было некого.

Пока слова сами вырываются из его рта, а остальные ученики записывают материал, Питер взглядом перерезает Джонсу горло. Туда-обратно, сверху вниз, медленно и очень глубоко. Так, чтобы достать до самого позвоночника. Тень Феликса, беспокойно мечущаяся под партой, довольно шипит каждый раз, когда Джонс рвано вдыхает или сглатывает слюну на середине слова. Питер гладит пальцами поверхность парты, а у Джонса в горле клокочет кровь вперемешку с мясом. Сглотнуть все это у него не получается до самого конца пары, и он неловко обрывает тему где-то на середине, предоставив дальше изучать материал самостоятельно. И все, конечно, слушаются, кроме учеников за второй партой у окна.

Феликс методично вырывает из учебника страницы и мнёт их с трескающимся, жалостным звуком. Бумага плачет у него в руках, но Феликс не спускает взгляда с Джонса, сминая все новую страницу, и это действительно страшно. Питер же вовсе ничего не делает, но даже его вдохи пугают Джонса. Раньше он никогда так не боялся простых людей. Он проверял — Питер не был ни богатеньким сынком, не состоял в мафии и не был связан с криминалом. Он просто смотрел на Джонса вязкой болотной тиной вместо зрачков и звал внутрь себя, просил утонуть и не пробовать выплыть. Пространство вокруг Питера вибрировало от энергии, гудело, как улей, который от него медленно перемещался в голову к Джонсу. Тайны Питера душили Джонса по ночам, истекая из пустых тетрадей, в которых Питер никогда ничего не писал.

Сам Джонс давно считал Питера заядлым сатанистом и просто терпел все это, не пытаясь понять причины, почему эта парочка выбрала именно его. Почему только на его парах они ведут себя идеально тихо и прилежно, проверяя на прочность только его нервную систему. Почему с самого первого дня обучения Питер не сказал Джонсу ни слова, хотя обычно его было просто не заткнуть.

Эти двое просто приходили и сидели, сводя его с ума своими взглядами, двигая пространство, чиркая на парте непонятные символы, от прикосновения к которым у Джонса кололо пальцы. До вчерашнего вечера Джонс вообще считал их бесчувственными киборгами, и, господи, лучше бы так и оставалось. Теперь же он вообще не знает, куда себя деть, и постоянно думает о холодной металлической ручке у себя в столе. Ей он может написать заявление об увольнении. Ей же — подписаться в чековой книжке, после чего продать дом и уехать отсюда так далеко, как получится. То, как Питер кусает губу и поднимает бровь, подсказывает Джонсу, что он тоже догадывается о его планах.

Все же, он не должен был тогда смотреть.

Вчера вечером Джонс по неосторожности задержался в институте до позднего вечера. Холод уютно обнимал его за плечи, успокаивая мысли, остужая тело, и Джонс блаженно пропускал сквозь себя звуки вечерней улицы, совсем позабыв о том, что институт — не самое спокойное место. И как только он вышел из кабинета, укутанный в тишину, Питер напомнил ему об этом. Тихими вдохами из-за угла, поскрипыванием ботинок и звоном цепей, он вынудил Джонса заглянуть за угол и замереть на стыке стен, приникнув к ним. Глаза Питера маслянисто отражали свет, и Джонс сразу же попал в эту ловушку, даже не пытаясь вырваться. Видел его тогда только Питер. Феликс, слава богу, стоял на коленях к Джонсу спиной был слишком занят для того, чтобы отвлекаться на подобную ерунду. А вот Питер словно ждал, пока Джонс застукает их. Он взъерошил тяжелые кудри Феликса, вытряхивая из них шорох, и, скрипнув по полу кедами, вытянул шею, двигая бёдрами сильнее. Довольно засипел, громко сглатывая, Феликс. Возбужденно заныла металлическая стенка ящиков, на которую опирался Питер. Мимо Джонса пронеслась волна удушающе жаркого воздуха, выжгла ему лёгкие и осела в груди хриплым дыханием. Когда Питер прикрыл глаза, разрешая ему идти, Джонс побежал домой так быстро, как только мог.

И теперь Джонс совершенно не знает, что делать. Тайна, в которую его посвятили, теперь окольцовывает руки посильнее наручников, завязывает язык в узел и сбивает с толку. В любой другой ситуации и с другими людьми Джонс сам бы стал шантажировать нерадивых учеников. Сейчас же звонок, оповещающий об окончании пары, звучит как пушечный выстрел, и Джонс чувствует длинные пальцы Феликса на своих плечах. Шум падает на класс откуда-то сверху, растекаясь между партами, и минует он только вторую у окна. За ней уже нет ни Питера, ни Феликса. Джонс замечает это слишком поздно, и когда пустота позади него заполняется тихим тиканьем и шелестом перьев, ему уже не убежать.

@темы: фендомы, ОТР, Питер Пен, фики, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., Личная Трикстерская, слеш, мои фички

---

вторая исполненная заявка из поста где я принимал заявки для _Tsuki No Hikari_! У меня теперь с Каспианом пишется только весьма мистичный Эдмунд, надеюсь, у меня получилось С:

боже я сто лет хотел выложить эту картинку и вот наконец написал про старинный тонущий корабль господи искал её в папках минут 40

Название: Пенных волн властитель
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Льюис Клайв Стейплз «Хроники Нарнии»
Персонажи: русал!Эдмунд/Каспиан
Рейтинг: G
Жанры: Слэш, Мистика
Размер: Мини
Описание: Наверху тонет корабль. Внизу море шепчет Эдмунду о том, кто должен выжить.
Посвящение: _Tsuki No Hikari_




На тонущий корабль море всегда реагирует по разному. Знает, чувствует, кому пора в пучину – забирает тут же, а если человеку еще суждено ходить по земле целым и невредимым – поднимает тревогу, пенится обеспокоенно волнами, зовет тех, кто может помочь. В этот раз пучина думает особенно долго. Взбрыкивает ветер, дует то туда, то сюда, никак не может понять – рвать ему окончательно паруса, повисшие сейчас на реях, будто старые половые тряпки, мокрые, ни на что больше не способные, или подсказать тонущим людям правильное направление для дыхания. Вдохнуть в уши спокойствия, согреть продрогшие тела, или, все таки, нет? Когда всеобщая тревожная нерешительность доходит до Эдмунда, он уже успевает закончить все утренние дела и теперь просто развлекается разговорами с течениями. Происходит все резко – вода вздрагивает, доносит до глубины человеческую речь, рябит чужой паникой, мечет со дна песок, и Эдмунд тяжело вздыхает. В последние столетья в их бухте часто тонули суда, и только одно из них пока что море посчитало достойным для спасения. На всех остальных либо перевозили рабов, либо, как Эдмунд узнавал уже после – творился такой беспредел, что было удивительно даже то, почему корабль сразу не потонул, как только выплыл из порта.

Сейчас все немного иначе, и Эдмунду все же приходится выплыть из глубин на мерзкое теплое мелководье, где вода пенится и горчит примесями, а солнце выкрашивает воду в голубой. Самому Эдмунду по вкусу глубоководья – не каждая морская тварь отваживается спуститься к нему, что уж говорить о солнце или поверхностных волнениях. Там, среди водорослей, Эдмунд собирает разных рыб и рассказывает им сказки. О людских нравах и сердцах, в которых горят кострами жизни, о душах звонких, как песни моря в скалах, о глазах, драгоценнее жемчуга. О судьбе, что коварна и скупа на прелести, такой непостоянной, дикой, безумной, такой, что и не угадаешь - когда будешь сидеть на троне, нося корону так, что она опостылет через пару лет, а когда вдруг ухнешь с корабля в шторм, зажмуришься, обожжешься об воду, а откроешь глаза уже другим, с плавниками и длинным неповоротливым хвостом. Сказочник - Эдмунд знает о жабрах, людях, золоте и судьбе почти все, и всегда готов поделиться своими историями с нерешительными рыбами. Те, никогда не отплывающие от своих рифов, могут слушать его так долго, что море успевает провести несколько отливов и приливов, обмелеть и вновь наполниться дождем, а рыбы будут на том же месте - вокруг Эдмунда. Да и ему, признаться честно, не претит подобная компания – там, в одной из прошлых жизней, он привык к тому, что его слушают. А рассказывать истории ярко чешуйчатым мечтателям, или придворной ребятне – нет особой разницы.

Даже в его прямых обязанностях, возложенных на него морем в качестве уплаты за спасение, нет сильного отличия от того, как он разговаривал с судьбой раньше. Был маленьким и глупым – умудрился стать царевичем, отвечающим за всю армию огромной страны. Вырос – подружился с бурей, завладел ветром и научился убеждать магию в том, что некоторым людям судьбою уготовано - жить, некоторым – тонуть.

И сейчас, поднимаясь все выше и выше, морщась от снопа пузырьков в длинных волосах и чувствуя, как щекочут от предвкушения новой встречи с поверхностью жабры, Эдмунд знает о том, что какое бы решение не приняло море, он всегда сможет попросить чего-то от себя. Все это он подготавливает где-то на задворках своей широкой и заштопанной сотни раз души, сует через прорехи ненужные мысли и позволяет беспокойству уйти, запутаться во всем этом беспорядке и сгинуть.

Там, наверху, в волнах гибнет корабль. Трещит дерево, рвутся тросы, волны, соревнуясь друг с другом, жадно слизывают людей, и где-то среди пены и криков тонет тот, к кому море еще не готово. Его Эдмунд чувствует с первым же глотком воздуха, который кружит ему голову и делает мысли шальными. Тут же на него налетает ветер, кричит, завывает, хвастается своей новой добычей, но Эдмунд отмахивается от него, словно от шкодливого дельфина – у него еще будет время послушать чужие судьбы и последние мысли перед смертью. Сейчас у Эдмунда – долг, и, сделав несколько сильных гребков руками, он ловко заныривает в корабль, почти полностью ушедший под воду, и цепляется за дерево.

У кораблей душа намного больше и сильнее, чем человеческая, и вначале Эдмунд приходится долго звать и слушать глухие рыдания, обреченные, скупые, такие, на которые способно только славно прослужившее судно. Оно, везущее в этот раз на себе слишком много зла, мечется от тоски, распуская волосы-канаты, раскидывает дощечки и готовится наполниться водой до самой мачты и выше. Но Эдмунду нужен тот, кто внутри, кто еще не покинул тонущее судно, нужен прямо сейчас, немедленно, живым, промокшим, обезумевшим от паники. И когда корабль отвечает ему, становится почти поздно, но Эдмунд все равно успевает. Находит в одном из запертых трюмов связанного королевича, выгоняет всю воду и садится на перевернутый стол, подогнув хвост под себя. Чешет темную чешую на руках, убирает с лица водоросли и спрашивает у единственного достойного – готов ли он вернуться на сушу? Королевич вспоминает человеческую речь намного дольше, чем сам Эдмунд, но в итоге дергано кивает и спрашивает имя своего спасителя. Эдмунд, вечно приходящий сам, не привыкший, чтобы его имя звучало от кого-то другого, в этот раз раскрывает тайну легко. На суше уже давно забыли о веке, сияющим золотом и кровью, о магии и Аслане, и ему нечего бояться. Подав достойному его корону, он хватает его за теплые руки и тянет за собой в воду, уводит с тонущего корабля, не позволяет пучине забрать его.

Когда они выбираются из каюты – до поверхности сотни литров воды. Эдмунд зажимает рот растерянному спасенному и смеется, впервые за десятки лет легко и искренне, и раздает наставления:
«Спокойно, королевич»
«Не пей мое море, королевич»
«Твоя корона еще даже не потускнела» - и, увидев, как радужка из тепло-коричневого медленно обледеневает и сменяется морской волной, влекущей, одержимой штормами, как сам Эдмунд, как что-то глубоко внутри него, то, что он до этого момента рассказывал только в сказках, но не испытывал сам, добавляет, уткнувшись в растрепанные волнами волосы
«Захочешь – возвращайся, но только потом, позже, в штиль»

Напоследок Эдмунд позволяет поцеловать себя в холодные губы, и, осторожно вытянув королевича на сушу, просит ветра приглядеть за ним. В свои глубины он возвращается уже немного другим. Знающим на целую историю больше, наполненным звенящим, зовущим ожиданием, которое приятно сглаживает чешую за ушами. Трепет прячется у него в волосах, треплет косы и шепчет нерешительным рыбам страшные тайны, но Эдмунду уже не до этого. Он смотрит на теплую полосу прибоя, яркого, светлого, и он так похож на азарт в глазах королевича, что Эдмунд знает – как только чайки позовут его на встречу, он всплывет. Обязательно всплывет и расскажет все свои тайны, научит, как дышать ветром и слушать приближающуюся беду, подарит весь жемчуг, что вырос на обломках других кораблей, и сбережет королевича от напастей. А если тот захочет – то заберет к себе окончательно, и будет на пару с ним придумывать новые истории для глупых рыб.

@темы: фендомы, Нарния, фото, ОТР, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., Личная Трикстерская, слеш, мило, мои фички

---

а перед сном запощу ка я пожалуй реально_стремную_штуку
вот кишки и прочее меня не пугает, а вот это просто блияяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяч

под катом фотка. силуэты

@темы: ЕБАНИСЬ, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, ЖИВ. ЦЕЛ. ШЕРЛОК ХОЛМС., феерический шайтан, Личная Трикстерская, фотки

---

иииии первая исполненная заявка из поста где я принимал заявки для потрясающего кепушки! Я ужасно надеюсь на то, что твои глаза не вытекут! Прогнал через 4 проверки ошибок))

Название: Просторная комната с кроватью
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Вселенная Метро 2033
Персонажи: ОМП Влад, и поскольку я не люблю это имя из-за одного чувака, я проецирую его на текст и желаю ему всего наихудшего
Рейтинг: R
Жанры: Джен, Даркфик, Ужасы
Предупреждения: Смерть персонажа, подох-стал-гнездом
Размер: Драббл 500 слов
Описание: История о заклинателе птиц, который все сделал неправильно.
Посвящение: atropo



У Влада тонкие руки и красивые запястья, но бояться его совсем не из-за этого. Ответ немного глубже в нем, внутри его порванной одежды, исклеванной, загаженной, он в чужой памяти и в его поступках. В том, как Влад вздрагивает от каждого шороха и боязливо прячет свои запястья глубже в себя, скукоживается весь, хохлится, но от беды уйти уже не может. На пальцах у Влада нет ногтей, на лице – ресниц и бровей, а волос на голове осталось совсем немного. Он, предатель, противен всем настолько, что его гонят даже с опустевших станций. Тени не трогают его, а аномалии обходят стороной, чувствуя – не их это добыча, доживающая последние дни, страдающая так, как не уготовано большинству выживших. Истощенный, иссушенный, полубезумный Влад шатается с места на место и не может найти себе пристанище.

Вокруг него – вечное птичье пение, и ему бы залить уши воском, чтобы не слышать, но он уже не может – их так же выели птицы, как и глаза, как губы, и он сам весь теперь – вскрытая истекающая зараженной кровью дичь, готовая к смерти. Знающая, чувствующая – не протянуть ей больше пары дней, не найти спасения и прощения, не вымолить отсрочки, сколько бы Влад не мычал беспомощно, ему никто уже не поможет.
Влад-заклинатель-птиц, свистун, такой, что летали за ним целые стаи, собираясь со всех туннелей, подныривали под руки ему большие и маленькие пташки, заглядывали в глаза, просили зерен или крошек, доверяли ему, слушались его приказов. Примешь? Не обманешь? Обманул.

Влад-убийца, продававший птиц по сорок патронов за клетку с десятком живых кричащих комков перьев, знающий, зачем и куда, знающий, как тьма любит хрустеть тонкими косточками. Проверить туннель на аномалии или газы – всего пара птичьих трелей, и, правда же, не особо то и жалко, но такое не забывается. И теперь Влад даже сдохнуть не может по человечески, позабыв покой, он бродит, спотыкаясь об шпалы, по туннелям, и ищет свою смерть. Но даже здесь все не так просто – у птиц на него теперь особые планы, и, свернув однажды в неизвестную развилку, он исчезает их метро навсегда.

Последний свой приют предатель находит на поверхности, там, куда заводит его птичье чириканье. Они, дергая его за одежду, заводят Влада в ближайший уцелевший дом, сваливают его на кровать и налетают всей стаей. Клюют его кожу безжалостно, острыми клювами вырывая целые куски мяса, вырывают зубы, выдергивают оставшиеся волосы, шуршат вокруг, мельтешат, тащат что-то, о чем скулящий Влад догадаться уже не в состоянии.
Чуть позже, когда его свистящее дыхание затихает, птицы выклевывают ему грудную клетку, скармливают сердце обманщика птенцам и натаскивают пожухлых листьев, веток, ниток и прочего мусора, чтобы Влад и для них смог сделать что-то полезное. Теперь в нем вечно копошатся голодные и крикливые птенцы, слепые и желторотые, и не слышно больше свиста, кроме их неугомонного чириканья. Играясь с гнилыми зубами, птенцы растут и не знают, что их гнездо когда-то свистело, будто ветер в трубах, навлекая беду.

@темы: фендомы, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, феерический шайтан, Личная Трикстерская, мои фички, фотки

---

:С

нытье

на работе чикули играют в свах
это довольно грустно и страшно неловко, особенно если учесть что их объект на сегодня - я и еще один парень
парень очень ок, бодрый веселый с хорошим чувством юмора, везде поможет все сделает
я - сказать, что я "не очень", это не сказать ничего. Из всего нашего коллектива в 400 человек (390 баб и 10 парней), я даже не состою в списке привлекательных или еще кого-то, кто в общем... эх, в общем, я не тот человек, с которым кто-то бы захотел встречаться. По всем пунктам.
но эти чикули (неплохие, в общем то, и им даже кажется, что они делают доброе дело ибо мы с ними хорошо общаемся) пытаются нас сосватать. Делают этому поцику намеки и все прочее. И мне каждый раз страшно_неловко. Вот просто до ужаса.
Ибо с его стороны это выглядит так:
Пришел он значит в бабский коллектив. На него, как на хорошего неглупого парня, сразу налетела кучка чикуль. Красивых, юморных, умных, в общем, все, что надо - при них. Он работает в свое удовольствие, не бабничает и в общем не сильно выделяется. Ко всем добр.
И тут его начинают приклеивать к самой стремной и ужасной мне, и он такой БЛЯТЬ БЛЯТЬ кудаб от нее дется то твою мать
в общем одно сплошное мда
поговорю при следующей встрече с ними о том, что больше подобной самодеятельности не нужно. Так как ну, я считаю что человеку нужно всегда оставлять выбор - испытывать ко мне симпатию или нет. А то сидит такой чувак, ему похуй абсолютно, а тут я такая вся подхожу и говорю "хей привет чувак, ты очень милый, сходим куда-нибудь?" и все. Человеку неловко от того, что я это сделала и что нужно придумывать отказ. мне - неловко вдвойне от того, что причиняю подобные неудобства.

@темы: Личная Трикстерская

---

посмотрели мы както с братцем "Танцуй отсюда". Потрясающий фильм про сальсу. Ну и вы поняли да что случилось дальше?)

Название: Безумные дни
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Льюис Клайв Стейплз «Хроники Нарнии»
Персонажи: Питер/Эдмунд
Рейтинг: G
Жанры: Слэш, Романтика, AU
Размер: Мини, 2 страницы
Описание: Питер выбирает дорогу.
Посвящение: [Hephaestion], не болей там!
Примечания автора: Временные передвиги и сальса



Вопреки всем ожиданиям, Питер, как и в первый раз, не вырос слишком сильно. Да, раздался в плечах, да, все равно на голову выше Эдмунда, и каждый раз, когда тот неожиданно проникается желанием поцеловать брата, ему приходиться хватать его за воротник и тянуть к себе, но отец все равно ждал от него нечто большее. Как и от знаний Питера, стремлений Питера, его предпочтений, взглядов на жизнь и выбора будущей профессии. Эдмунду в этом намного проще – он разочаровывал всех с самого детства, и оправдываться перед отцом не привык. Он легко смеется ему в лицо, ехидно запрокидывая голову, и за душой у него нет почти ни гроша, но и обязанности не очерчивают его рамками. Для того, чтобы хоть немного глотнуть свободы, которой Эдмунд привык дышать легко и беззаботно, Питеру приходится сломать в себе почти все устои и привычки, перекроить себя, будто пиджак, подвернуть рукава по новому, по дерзки длинно, а потом внезапно сорваться и закатать их под самые локти. Продав часть из акций отца, которые тот кинул ему на прощание, будто подачку, Питер выкупает старые подвал и на скорую руку делает в нем ремонт, проводит свет, ставит зеркала и покупает блестящий от лака магнитофон. На оставшиеся деньги он заказывают афиши, но Люси вовремя напоминает о своих художественных талантах, и вместо этого Питер покупает старые, но все еще хорошие пластинки. На них часы сальсы, дрожащей, дикой, крикливой сальсы, истекающей соком тропических фруктов и чего-то давно забытого, но горячего. Будто ручка меча, нагретая ласковым солнцем Нарнии, вечный белый песок в ботинках и диковинные птицы, ворующие со стола виноград и хлеб.

Для человека, который привык вести в бой армию в сотни душ, открыть собственное дело оказывается намного сложнее, чем изначально думает Питер. Но и в этом ему помогает Эдмунд, возникший, как всегда умеет только он, почти из ниоткуда, открыв вдруг дверь подсобки, вместо входной, в вечер, когда Питер сидел, в отчаянии вцепившись в волосы. Вместе с Эдмундом приходит запах озона и привкус заморских сладостей на языке, и, стоит ему пошептать на стены, поговорить с зеркалами и позвонить парочке «знакомых», дело сдвигается с мертвой точки. Подвал, до этого момента отдающий в душе Питера чем-то запылившимся и безнадежным, в один момент скидывает старую кожу и теперь сверкает лампами и внезапно воняет побелкой, став местом, в которое теперь хочется возвращаться. Себе Эдмунд присматривает темный угол у самых дверей. Приносит откуда-то шаткий стол, удобное кресло, смахивает пыль со старых книг и щелкает кнопкой настольной лампы, став самым странным администратором на свете. Там, пряча окурки от непонятных сигарет в горшке с цветком, Эдмунд теперь встречает гостей и снимает с них уплату за проход, узнавая для себя все, что ему нужно. Стоит ему пальцем прочертить по обоям несколько линий, создавая новые дороги, как даже в самые дождливый и промозглый день дверной колокольчик оживает, и к Питеру приходят все новые и новые люди. Люди, которых он учит танцевать не телом, а душой, закрывать глаза и слушать мир вокруг себя, мир в себе, ловить музыку ладонями и забывать все невзгоды.
Питер, который просто не умеет иначе, постепенно собирает вокруг себя настоящую преданную свиту, вот только теперь вместо рыцарей и жеманных дев – щегловатые молодые люди и десяток девиц, обтянутых кружевом, засыпанных блестками, надушенных и напомаженных. Но в них все та же несломимая уверенность в победе, в том, что они – лучшие, и уж если Питер выбрал их, они не должны подводить его. За несколько лет незнакомая никому в начале студия обретает популярность, и Эдмунд подчас не успевает дочитывать старые книги, так как теперь ему вечно дарят новые. Так же ему дарят цветы, приносят чай, по субботам печет пирог улыбчивая полная дама в годах, нашедшая в их студии свою любовь, вертлявая блондинка из дневной группы вечно норовит оставить на его столе свой телефонный номер или адрес, конечно, для Питера, а колокольчик звонит, не переставая. И Питеру бы стоило поволноваться за брата, но в этом весь Эдмунд – хитрый маг, унесший с собой часть колдовства в мир без магии, теперь он ищет и находит удачу везде, где ему этого хочется. Магия теперь окружает его всюду – в домах и на мостовых, в протертом пиджаке, что пылится у них под кроватью, в его вечно блестящих туфлях из натуральной кожи, в походке Эдмунда, в его беспокойных руках, в его смехе, в его запахе, которым Питер не может надышаться даже спустя столько лет.

Эдмунд выбирает горький одеколон и пьет много кофе, иногда – курит, иногда – пьет сладкие вина, но в любое время дня и ночи он может из ничего создать нечто страшно ценное. Любит и умеет слушать стены, прислонившись к ним лбом, здоровается с фонарями, заставляя их смущенно мигать, кружит вместе с перекрестками и, проказничая, в дождь любит подсказывать потерявшимся туристам неправильный, но страшно интересный путь. У Эдмунда есть любимые памятники, которые, Питер сам видел, иногда моргают, любимые крыши, на которых дышится легко и восторженно, любимые песни, в которых нет слов, но смысла больше, чем в некоторых людях. Питер поливает цветок на столе у Эдмунда, выкидывает размокшие окурки, вытаскивая их из под листьев, и хочет танцевать. Это желание клокочет безумным грифоном в его голове не первый десяток лет, и только теперь, расправив перья, научившись летать и подниматься после падений, Питер гордо точит острые когти об блестящий пол студии, отражаясь сразу во всех зеркалах, ведя за собой, показывая другим и себе самому, то, как правильно танцевать танцы страсти.

Вокруг него вечный флер из сплетен и тонких девичьих рук, но каждый вечер, проводив последнего посетителя, Питер протягивает свои ладони Эдмунду и, выдернув его из-за стола, тянет в пустой зал для танцев. Эдмунд не отражается в зеркалах и отбрасывает сразу несколько неправильных теней, но Питер привык и не к таким странностям. Ставя наугад выбранную кассету, Питер движется легко и заученно, и смотрит только на Эдмунда. Узнает из поворота его головы и вздернутым бровям о том, как прошел его день и что интересного рассказали ему книги на этот раз. Переплетая пальцы, прогоняет холод из рук, дышит жаром на запястья, стучит каблуками по полу и перемещает Эдмунда по пространству. Тот движется не так, как принято в подобных танцах быстрых движений и резкого соблазнения. Эдмунд, учившийся не по кассетам, а у шаманов, замирает иногда слишком дергано, заламывает руки или притопывает так, будто хочет подстроить ритм под себя, но это нравится Питеру. Их разные, странные стили скрещиваются в нечто незнакомое, неведомое никому, кроме них двоих, и это то, чего Питеру не хватало там, в Нарнии. Только здесь и сейчас они могут танцевать всю ночь, не боясь быть застигнутыми стражей или сестрами, включать музыку на полную громкость, а потом лежать на полу, лишившись последних сил, и рассуждать. О том, почему из сотни дорог они выбрали одну, самую извилистую и нечеткую, почему ветер всегда развивает их знамена в правильную сторону, и почему Эдмунд все еще не загубил свой цветок. Эдмунд ерничает и предлагает спросить у клена рядом с их студией, а тьма в его волосах довольно щуриться, смотря на Питера.

Найти в состоящем из неправильностей Эдмунде минусы для Питера намного сложнее, чем в себе плюсы. Но, из раза в раз приглашая его на танец и чувствуя в движениях взаимность, волнующую, ритмичную, готовую подхватить и понять, Питер живет и не жалеет о том, что однажды стал разочарованием для своего неправильного будущего. Это настоящее нравится ему намного больше.

запись создана: 16.05.2015 в 21:55

@темы: фендомы, Нарния, фото, ОТР, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская, слеш, мило, мои фички

---

жизнь налаживается!
починил таки себе зуб, осваиваю потихоньку адские видяхи
купил спрайт и сейчас буду сидеть и мать вашу пить его, не засовывая трубочку в глотку, а как нормальный человек!

должен печатать фички
много
С:

@темы: БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская

---

Список-хуисок фильмецов жанра хоррор\мистика, которые я теперь очень ударно просматриваю

1) Пандориум 2009 года - 3/10 исключительно за хорошую подсветку корабля и парочку секунд инородного моря со светящимися тварями. В остальном - странно, СТРАННО, WTF???7, легенды как у массонов и абсолютно лажовые монстры.
2) Красный клевер 2012 года - 2/10. Тупая, тупая баба-ГГ. Ну просто ПИЗДЕЦ ты дочь шерифа тебя дед всю жизнь мистике учил а ты выросла ТУПОЙ ТУПОЙ СТРАШНО ТУПОЙ РЫЖАЯ А ТУПАЯ КАК БЛОНДИНКА в общем нда стремный монтаж монстр тоже очень, очень плох
3) Рога
4) Мальчик оборотень и волшебный автобус

@темы: БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская, список фильмы

---

че, вселенная, думала что если у меня к моим сейчашним печальностям организма еще и вывалится пломба на переднем зубе, я разочаруюсь и все на этом?
а вот хуй тебе
у меня есть деньги и я найду время на то, чтобы починить это как можно быстрее
пф, да она уже третий раз вываливается, подумаешь
ну не смогу я есть парочку дней ничего кроме пюре и пить смогу только через соломинку, да и то исключительно теплую воду
зато похудею хоть наконец С:
*очень бодренько идет спать, проверив деньги в кошельке*

посмотрел за вечер кстати целых два фильма
первый очень, второй - гавно. напишу завтра об этом С:
всем хорошей пятницы и не болейте чуваки!

@темы: БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская

---

Опять старое и опять любимое. Мертвый Гарри, молчаливый и тихий, Гарри, которому плевать на магический мир, утонувший в болотах, покрытый тиной, умеющий превращаться в черного ворона. Мистический лес, такой, в котором действительно может жить зло. И умный Фенрир. С:

Название: Гарри Поттера больше нет
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Персонажи: Мавка!Гарри/Фенрир
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш, Романтика, Мистика, AU, Мифические существа
Размер: Мини, 8 страниц
Описание: Гарри Поттер пропал во время Тримудрого Турнира.
Посвящение: шамчику С:
Примечания автора: мавка!Гарри, Гарри изначально мёртв
арты к фику:
www.pichome.ru/image/bd7
www.pichome.ru/image/bd8

Пусть покойник мирно спит;

Есть монаху тихий скит;

Птице нужен сок плода,

Древу — ветер да вода.

Я ж гляжу на дно ручья,

Я пою — и я ничья..

Что мне ветер!

Я быстрей!

Рот мой ягоды алей!

День уйдет, а ночь глуха,

Жду я песни пастуха!

Ты, пастух, играй в трубу,

Ты найди свою судьбу,

В сизых травах у ручья.

Я лежу — и я ничья.

Перестав быть человеком, Фенрир начал понимать и чувствовать лес намного сильнее. Изменилось не только мировосприятие, став более глубоким и чутким, изменились его знания. И если в молодости он мог самонадеянно заявлять, что именно оборотни являются королями леса, то теперь даже не думал об этой смехотворной идее. Теперь, став частью этой огромной общины, узнав её секреты и на собственной шкуре почувствовав, что значит быть не самым сильным, Фенрир научился многому.

Став альфой стаи, он начал учить молодых оборотней тому, что знал сам. Нельзя следовать за голубыми огнями — они приведут тебя к смерти. Не спорить с кентаврами, не убивать пауков и не рвать красные ягоды, горящие по осени пожаром. Кланяться деревьям и не заходить на круглые поляны. Уважать зеленоглазых стариков в порванных одеждах. Не есть ворон.

Растолковывая каждому эти, простые для него самого, истины, Фенрир был готов повторять все «нельзя» сотню раз для каждого. Собственная жизнь в конечном итоге всегда оказывалась намного дороже принципов. Для Фенрира было важно объяснить неразумному молодняку то, что он сам зачастую испытал на собственной шкуре. Он действительно не хотел видеть вместо здоровых и сильных волков — обезумевших слабаков или их призрачные тени. А это легко могло произойти, выйди они в полнолуние в поле в одиночестве.

Многие понимали его с первого раза. Пугались, не верили поначалу, но потом, столкнувшись с другими существами, обретающими особую силу во время полнолуния, со всех ног бежали к Фенриру и просили рассказать больше. С дрожью в голосах рассказывали о прекрасных девушках в длинных белых платьях, которые напали на заблудившегося путника и сожрали его глаза. С придыханием шептали о мистических кругах на воде и чешуйчатых хвостах. Совсем как у русалок, но не таких уродливых. Каждый раз Фенрир облегчённо выдыхал и красочно описывал всё то, чего избежали его волки. О девушках без кожи на спине, чьи органы видны прямо сквозь позвоночник. Про прекрасных белых коней, которые утянут тебя в илистый мрак озера, стоит сесть на них верхом. О том, как завораживающе может выглядеть мёртвое тело под тонкой плёнкой воды. Как уходит в ноги сердце, когда это тело медленно открывает свои белые глаза, ощеривает зубастый рот и всплывает к тебе навстречу. И уже не убежать.

Но иногда его не слушают. Молодняк нетерпелив и глуп, юноши и девушки, прожив всего пару лун в ипостаси волка, верят в свою непобедимость. И вскоре это оборачивается против них. Оборотень может победить многих противников. Магов, инфери, дементоров, различные темномагические ловушки — всё это не то, чего стоит опасаться. Именно так думает молодняк, упуская из виду самое главное — и на них может найтись управа. И никогда нельзя угадать, кем или чем она в итоге окажется. Целым отрядом вооружённых до зубов невыразимцев или тихо плачущим ребёнком в чаще леса. Смерть может принимать множество обличий. От приветливо горящих окон дома, в который так и манит зайти, до тихого шороха у тебя за спиной. Молодняк смеётся над Фенриром во время предостережений, и именно из-за этого настораживается слишком поздно. А он, будь тысячу раз альфой, уже не может помочь, когда деревья окружают их, начиная петь песни. Когда земля разжижается под ногами, корни оплетают лапы, а кто-то ужасающе страшный стоит прямо напротив и смотрит. Не моргая.

То, что остаётся от таких глупцов, Фенрир находит под утро. Сдавленно матерясь, он закапывает их и обязательно обкладывает холмик из земли камешками по кругу — так его научил однажды улыбчивый старец, вышедший из тёмной чащи. И, кажется, такой ужасный пример должен был умерить пыл в юных головах, но смерти следуют одна за другой каждое полнолуние, пока оставшиеся новички не понимают. Не запоминают, оплакивая друзей. Какую воду можно пить, а какая выжжет тебе всю слизистую, стоит сделать лишь глоток. Что делать, если кто-то пристально смотрит на тебя, куда бы ты не пошёл. Где спрятаться, если кто-то преследует тебя уже несколько часов, загоняя в глушь. Как договориться с тем, кого ты даже не видишь. Что предложить навязчивым голосам, шепчущим слова на неизвестном языке прямо тебе в уши, в обмен на шанс дожить до утра. На какие тропы нельзя заходить.

Фенрир чтит правила леса. Раз в месяц он приносит кровавую жертву на круглой поляне в сердце чащи, курит дурманящие разум травы, воздавая дань уходящей луне, и ухаживает за могилами тех, кто был слишком глуп и неосмотрителен. И пусть все вокруг считают Фенрира машиной для убийств, которая ничего не чувствует и никого не боится, это не совсем так. Сивому сложно опасаться зарвавшегося тёмного мага, когда он прекрасно знает о тех, с кем живёт бок о бок в одном лесу.

Именно в тот год, когда Воландеморт приходит к власти, Министерство ужесточает законы, касающиеся оборотней. И Фенрир принимает единственное решение, которое ему оставляет ситуация — переходит на Тёмную сторону. Стая следует за ним, и их дела идут в гору до того самого момента, пока Воландеморт не исчезает. Но, пропав на десять лет, он возвращается обратно, и стая вновь приходит к нему на поклон. Обезумевший Марволо Риддл уже давно позабыл все те обещания, которые давал Фенриру. И, окончательно разочаровавшись в давнем соратнике, Фенрир решает больше не участвовать в войне. Магический мир лихорадит, в безумной панике магглы и маги бегут из городов, горят деревни. Лес не может не ощущать общего настроения. А оно не радужное, и Фенрир готовит стаю к наступлению плохих времён. Для них это не означает голодать или менять место лагеря. Просто вскоре вокруг их низких домов появится круглосуточная охрана из самых сильных членов стаи, Фенрир запретит волкам передвигаться по тропам в одиночестве и будет высылать их на охоту исключительно в больших группах. Кровавые жертвы участятся, как и смерти молодняка, и Сивому придётся быть максимально внимательным и находчивым для того, чтобы уберечь свою стаю от лесных жителей. Зато, в случае реальной опасности, они успеют убраться первыми. А о том, что станет с Лондоном и его окрестностями после того, как лес проснётся, намного приятнее будет узнать из газет, пестреющих некрологами.

Но Тёмный Лорд не может освободить из своего подчинения альфу просто так, и Фенриру дают последнее задание. Воландеморт никогда не отпускает своих соратников, но в этот раз он готов сделать исключение — в обмен на Гарри Поттера. Того самого мальчика, который пропал во время Тримудрого Турнира.

И если Магический мир продолжал настаивать на том, что будущего спасителя просто искусно спрятали, воспользовавшись Турниром, как отвлекающим манёвром, то Фенрир вскоре понимает настоящую причину пропажи мальчика. С момента Турнира прошёл уже год, а запах Поттера успел пропасть и из Хогвартса, и даже из Запретного леса. Коря судьбу за столь плохой расклад, Фенрир бродит вокруг озера и предусмотрительно не касается воды — камыши пахнут гриндлоу, а сладковатый запах разложения буквально забивает ему ноздри. Водяная гладь обманчиво спокойна, но Фенрир не позволяет провести себя так просто. Он уходит в Запретный лес, искать того, кто подскажет. И вскоре находит, но совсем не там, где ожидал.

Когда из деревьев начинают расти руки, покрытые коричневой корой, он замирает на месте и выпускает когти. Постепенно на мощных стволах проступают лица. Морщинистые, злые, с нахмуренными бровями-отростками и дуплами-ртами, они смотрят на него сквозь закрытые, задубевшие веки и ждут, пока он заговорит первым. Фенриру не впервой разговаривать с такими древними духами. Но каждый раз его пробирает до мурашек. Он прекрасно знает, что они могут сделать с ним, если поймут, что он пришёл со злым умыслом. С ними следует говорить только шёпотом, тщательно подбирая слова.

Он вежливо приветствует их и спрашивает о мальчишке. Шебутном, плохо видящем, сильном и лохматом, мальчишке Поттере, который потерялся. Он интересуется, не видели ли они его и знают ли, где он сейчас? Не лежит ли он, случайно попав в беду, сейчас под слоем дёрна? Не поёт ли песни с гриндлоу?

Духи загадочно молчат, пока Фенрир не произносит свою окончательную цель, из-за которой он и пришёл в этот лес.

Ему нужен Гарри Поттер.

Вместо ответа с ближайшей ели ему на плечо садится крупная чёрная птица, до крови впившись в кожу острыми когтями. Отвлёкшись на неё, Фенрир не замечает, когда руки становятся ветками, а духи разлетаются по лесу. С удивлением смотря на неизвестный ему вид птицы, чей клюв чёрный и острый, а глаза разумные, Фенрир представляется новому другу и уходит из леса, решив попытать счастья в следующий день. Птица всю дорогу сидит на его плече, не собираясь улетать, и изредка встряхивает огромными крыльями, с которых на землю стекает склизкая тина.

Постепенно птица становится его постоянным спутником, и Фенрир уже не может представить себя без неё. Он не смеет согнать её, как не смеет и дать имя. Так они и ходят, везде вместе: птица сидит на его плече, когда он является человеком, а когда оборачивается зверем — летит над ним, взмахивая сильными крыльями. Остальная стая боится нового друга Фенрира, но лес не встречает его настороженно. Фенриру словно легче дышится в собственных владениях, дела спорятся, а опасности обходят их стороной. Старцы твердят ему, что он околдован, но сам Фенрир не чувствует чужой магии. Его разум по прежнему чист и ясен.

Когда он приходит в Запретный лес во второй раз, там твориться что-то несусветно-страшное. Деревья скрипят, шумя ветками, воды озера медленно вращаются по кругу, и птица на плече переминается обеспокоенно, вспарывая когтями его куртку. Пернатый друг Фенрира выдаёт недовольную трель, словно прося уйти отсюда немедленно, и они успевают скрыться как раз перед тем, как мимо тропы, по которой они шли, проносится стадо кентавров. Они, взмыленные и обезумевшие, сметают всё на своём пути, ломают кустарник и выворачивают молодые деревья с корнем. Фенрир смотрит на это, стоя у самой кромки леса, и гладит птицу по тёплым перьям, успокаивая. С них уже давно не стекает тина. Думая об этом, Фенрир замечает опасность слишком поздно. Кентавр, сбившись с пути, резко меняет направление и теперь несётся прямо на него, свирепо раздувая ноздри. Его глаза заволокло поволокой безумия, в волосах — что-то вязкое и чёрное, оно клубится вокруг кентавра, затекая в его рот и уши. Фенрир пригибается к земле, прекрасно понимая, что скрыться уже не сможет, и замахивается, но бой заканчивается, так и не начавшись.

С громким вскриком, так похожим на человеческий, птица срывается с плеча Фенрира, обжигающе полоснув по коже когтями, и за два взмаха сильными крыльями долетает до кентавра, буквально врезавшись в него. Она бьёт его крыльями, рвёт лицо когтями, и кентавр падает, не добежав до Фенрира нескольких метров. Но, добившись своего, птица не останавливается — она до кости обгладывает кентавру лицо, выедая глаза, и вгрызается в грудину, освобождая сердце из оков рёбер. А потом птица поднимает голову и смотрит на Фенрира осмысленным, полным гордости взглядом. Морда и клюв её покрыты кровью, и Сивый всю дорогу домой чистит перья платком. Птица выплёвывает ему под ноги кость, щёлкает клювом и трётся холкой о его подбородок, перебирая когтями. Это — первое проявление нежности по отношению к Фенриру, и он ловит каждое прикосновение, с удивлением понимая, насколько это приятно. Он не хочет знать тайну этой птицы, чьи когти расцарапывают ему плечо до крови. Она — его единственный спутник, который не покидает его никогда, и он привык доверять ей всего себя за рекордно короткое время.

Следующей ночью, словно в сказке, птица оборачивается юношей. Бледным до синевы, нечётким юношей, который гладит его по волосам холодными руками и поёт дурманящие песни. Фенрир лежит, прикрыв глаза, и наслаждается. Ему не страшно. Будто чувствуя, что хочет его спутник, он не пытается разглядеть юношу. Тот шепчет ему русалочьи песни, коверкая их язык до неузнаваемости, и лунный свет просвечивает сквозь его кожу тёмные, налитые отравленной кровью вены. Юноша печален, как и его песни — они звенящие, срывающиеся и дрожащие. Убаюкав Фенрира, юноша ложится с ним в постель, прижимаясь голой спиной к спине Фенрира, и лежит там, неподвижный и ледяной, до самого утра. Фенриру не хочется согреть или расспросить юношу — тот слишком эфемерен для этого. Теперь все его ночи проходят именно так, и утром он чувствует себя удивительно отдохнувшим. Верный спутник птицей садится к нему на плечо сразу же, как он выходит из своей спальни, и не покидает до самой ночи, приходя уже в другом виде.

Иногда Фенриру кажется, что вместо кожи у юноши — чешуя. В другие ночи синеватое тело просвечивает так сильно, что через него видно соседнюю стену. Когда луна убывает, Фенрир на утро выносит свой матрас сушится на улицу — тот насквозь мокрый, пахнет болотами, а в складках одеяла прячется мох и алая брусника. В нарастающую луну юноша улыбается кровавой улыбкой, а из округи пропадает вся мелкая дичь. Не желая отвечать на глупые вопросы стаи, Фенрир убирает из спальни свежие, начисто обглоданные кости. Среди них нередко попадаются человеческие, но никогда — волчьи, и Фенрира это полностью устраивает.

Юноша не всегда поёт. Некоторыми ночами он рассказывает Фенриру о том, насколько гладкая у келпи грива. Что они, как и гипогрифы с фестралами, любят морковку и брюкву, и смешно чихают, если накормить их мятой. Делясь своими страхами насчёт кальмара, который постоянно пытается обвить его своими щупальцами, юноша заплетает вечно растрёпанные волосы Фенрира в косы, вплетая туда вереск. В одни дни у юноши есть жабры и рыбьи плавники на руках. В другие — волосы на голове превращаются в яркую осоку, а зубы заостряются, становясь мелкими и частыми. У него залитые чернотой, зелёные, белые, карие глаза. Его голос по юношески ломается, обольстительно шипит, сорвано каркает, шепчет, словно эхо, или звучит только у Фенрира в голове. Юноша появляется рядом с ним ночью, во время дневного отдыха или ранним утром. Всегда — только наедине.

Фенрир не хочет думать о том, смертельно его увлечение или нет. Но он полностью, безвозвратно очарован своим спутником. Обеими его формами.

Фенрир не дурак. По разговорам он давно понял, что когда-то его юноша был человеком. Что умер-то совсем недавно, и время от времени сильно скучает по друзьям. Юноша иногда стесняется рассказывать о себе. Но чаще его прорывает, и Фенрир до самого утра слушает, насколько удивительный подводный мир под озером, как красиво блестит золото, спрятанное между илистыми камнями, и как юноше не хватает очков. Не смотря на изменившиеся инстинкты, в юноше осталось человеческого намного больше, чем он думает сам.

Марволо Риддл нетерпелив, и с наступлением осени Фенрир даёт стае последние наставления. Он уверен в том, что сможет выжить, каким бы суровым ни было наказание. Вопрос только в том, как скоро он сможет восстановиться. Птица впервые оборачивается юношей в присутствии чужих людей, и пытается остановить Фенрира, хватая его за руку. Он взволнован, на голубых щеках выступает лихорадочными синими пятнами румянец. Сивый решительно отодвигает его в сторону, но юноша непреклонен. Он просит взять его с собой, уверяет, что вместе они что-нибудь придумают, умоляет подождать ещё немного. Но время, отведённое Фенриру на поиски, истекает именно сегодня, и, в ночь на Хеллоуин, он готовится сказать Воландеморту о том, что не нашёл Гарри Поттера. Что тот утонул в озере, давно умер, перестав быть самим собой, и никакие пророчества теперь не имеют над ним власти.

Вновь обернувшись птицей, Гарри следует на собрание за Фенриром. Он обещает, что покажет Риддлу настоящее значение слова боль — и Фенрир верит ему. Самому Гарри прекрасно известно это слово. Ему было больно, когда он задыхался в холодных водах озера. Когда подводные твари держали его за руки и за ноги, крепко, полосуя когтями кожу, и не собирались отпускать. И, проснувшись уже другим, после смерти, он утратил это чувство, научившись причинять другим невыразимые страдания. От этого Гарри испытывает страшное удовольствие.

На собрании Гарри всё время сидит у Фенрира на плече, на своём привычном месте, и отгоняет от волка назойливых Пожирателей одним своим взглядом. Когда Воландеморт поднимает палочку, начиная произносить смертельное заклятие, смотря прямо на Фенрира, Гарри взлетает, разъярённо клокоча и хлопая крыльями. Когтями он вырывает у Воландеморта палочку, кидая её на землю. Затем, хищно раскрыв когти, он нападает на Лорда. Одновременно с этим из леса начинает ползти туман. Едкий, удушающий, он быстро забивает лёгкие Пожирателям, и те не успевают отреагировать на бледные тени, выходящие из-за деревьев. В общей панике никто не успевает заметить, как сухая лесная почва разжижается, медленно становясь болотом. Пожиратели, кашляя и пытаясь вдохнуть спасительного кислорода, погружаются в жижу вначале по колено, а потом, всё быстрее и быстрее, тонут в ней, размахивая руками и зовя на помощь. Фенрир остаётся единственным, кого болото не тянет в себя и, отойдя в сторону, он с восхищением смотрит на то, как постепенно в тинистых заводях, разлившихся между деревьями, начинают мелькать белые тела. Когда мавки, одетые только в тину, выныривают, крики становятся громче. Теперь Пожиратели не только тонут, задыхаются и паникуют. Теперь они бьются в истерике, так как там, под слоем ила, их медленно и со смаком едят заживо. Откусывая здоровые куски мяса, мавки изредка всплывают на поверхность, скалят острые зубы и погружаются обратно, в тёмную глубину без дна.

Когда последний крик затихает, а синюшные разновозрастные дети уплывают, на поляну опускается тишина. Фенрир стоит, слушая далёкое уханье совы, и его дыхание оседает в воздухе сизым паром. Он ждёт своего спутника. И вскоре тот появляется. Вначале над успокоившейся водой, так похожей на обычную почву, показывается его мокрая чёрная макушка. Медленно и завораживающе красиво, Гарри выныривает полностью, и быстро подплывает к Фенриру, рассекая чёрную смолянистую воду руками. Вылезая на берег, начало которого Фенрир так и не смог определить, Гарри отряхивает с себя водные цветы. Переступая через них, он оборачивается птицей, и во время полёта с его перьев стекает тина. Не в состоянии оторваться от Гарри, Фенрир думает о том, что Марволо поступил чертовски глупо, устроив собрание не в поместье, а в лесу. Бойня заканчивается очень быстро, и Фенрир уходит с поля боя вместе с Гарри, ещё не до конца веря в то, что всё закончилось так удачно.

Взглянув на небо, Сивый замечает круглую, неестественно-рыжую луну. Такой она бывает только в Самайн. Гарри тянет его глубже в лес, постепенно озаряющийся пламенем костров, и Фенрир, слыша поблизости вой своей стаи, успокаивается и расслабляется. Вдруг вспомнив о том, что на улице — поздняя осень, он укрывает Гарри своим плащом. Тот, конечно, весь грязный и перештопанный тысячу раз, но Гарри плевать на это — он улыбается зубастой улыбкой и поднимает воротник. Полы плаща волочатся по земле, и огненные листья, светящиеся во мраке, начинают ползти вслед за Гарри. Они льнут к его голым пяткам, облепливают ноги до колена, и Гарри смешно топает ногами. За шуршанием листвы легко не заметить тихих шагов, звучащих со всех сторон, и Фенрир позволяет себе это. Этой ночью можно — в Самайн нечисть никогда не нападает друг на друга, и можно не всматриваться в тени, которые некому отбрасывать. Следовать за Гарри привычно и спокойно, и Фенрир позволяет себе не думать ни о чём. Постепенно он погружается в тот самый мистический транс, от которого отвык так давно. Вожакам не пристало носиться по лесу, одурманенным полной луной.

Вокруг них летают разноцветные огни. Гарри они облетают за несколько метров, словно опасаясь его. А вот на Фенрира садятся десятками, и ему приходится отгонять их, смахивая с одежды руками. Между деревьями пасутся фестралы. Цокая гнилыми зубами, они жуют что-то с аппетитным хрустом, и Фенрир впервые видит неясные силуэты, сидящие на их костлявых спинах. В призрачных руках смолянисто блестят плети, скрипят натянутые поводья, и, кажется, ещё несколько секунд, и целое стадо фестралов взмоет в небо. Гарри здоровается с кем-то, вышедшим прямо из дерева. Человек в чёрном сюртуке смотрит на часы, машет им обоим рукой и уходит в сторону костров, смешно перебирая своими длинными и тонкими ногами. Фенриру чудится, что глаза у человека горят рыжим, а голова по форме напоминает тыкву, но он не собирается думать об этом. Они подходят к кострам, и через редеющие деревья уже видны причудливые силуэты, пляшущие вокруг огня.

Обычно оборотни держатся подальше от костров. Огонь — не их друг; и находиться рядом с ним самой мистической ночью в году — не самый приятный из возможных планов. Но сейчас Фенрир в человеческом теле, и огонь только греет его кожу, да слепит глаза, когда они, наконец, выходят на огромную поляну. Здесь пахнет корицей и тыквами, а в траве лежат целые россыпи спелых яблок. Гарри хватает сразу несколько, предлагает их Фенриру и случайным прохожим и, получив взамен другое яблоко, быстро съедает его, брызгаясь соком. И не успевает Сивый вытереть ему рот, как их обоих подхватывает хоровод, разрывая по разные стороны от костра. Пламя блестит в глазах Гарри, и Фенриру, который смотрит в них через костёр, кажется, что сейчас они золотые. Гарри пляшет, высоко задирая ноги и подпрыгивая, чуть не валится, запнувшись, на соседа-водяного и потом долго извиняется, приглаживая тому лилии на одежде. Гарри подслеповато щурится, осторожно трогает внезапно открывшиеся жабры на шее и уплетает за обе щеки тыквенный пирог. Натанцевавшись, он утягивает Фенрира в высокую тёплую траву, и они ещё несколько часов сидят на постеленном на землю плаще, и с удовольствием наблюдают за праздником. Постепенно пляски утихают, и начинается самое интересное — лесная нечисть кланяется огню, кидая в него обереги и пучки с травами. Загадывая желание и отходя в сторону, одни создания сменяют других. Фенрир смотрит на флиртующих болотниц, небывало спокойных и дружелюбных двухметровых тварей в красных плащах, от встречи с которыми у него до сих пор белеют шрамы под лопаткой, и поражается тому, что всё это — возможно. Позади них в зарослях слышится звонкий смех мавок, оседлавших келпи. Сегодня мёртвые кони выглядят нарядно — их белые гривы заплетены цветами, а на копытах не видно струпьев и крови. Мавки зовут Гарри с собой, но он лишь машет рукой, показывая, что останется здесь. Не уходит он и тогда, когда на поляне появляются люди, искусно загримированные под нечисть.

Когда они проходят мимо них, разодетые в наряды, с натянутыми на лица масками, обвешенные амулетами и взволнованные до такой степени, что Фенрир чувствует это, не вставая с места, Гарри отворачивается и утыкается холодным носом Фенриру в шею. Но, вопреки его ожиданиям, он не опечален этой встречей. Гарри всё ещё помнит своих друзей, что были с ним в прошлой жизни, и может рассказывать смешные истории про их общие приключения, кажется, до самого утра. Между концом одной и началом другой истории Гарри целует Фенрира, и его острые зубы царапают тому губы.

Когда костры постепенно гаснут, а тыквы перестают улыбаться, Гарри с карканьем взлетает в розовеющее небо, а Фенрир мощным рывком поднимается с места, чувствуя, как меняется тело. Мышцы напрягаются, разгоняя приятную усталость и боль по всему телу, и он воет на полную луну, жадно задирая голову. В это полнолуние он чувствует себя счастливым до сумасшествия.

Под утро они, уставшие и грязные, возвращаются в пока ещё пустой лагерь. В кровать они ложатся быстро и молча. Фенрир, ощущая привычно холодную спину под боком, оборачивается и кладёт слишком горячую по людским меркам руку Гарри на плечо и тянет на себя. Гарри покорно поворачивается, улыбаясь синюшными губами, раскрывает руки для крепких объятий. Засыпая в них, он до крови впивается Фенриру в спину когтистыми пальцами.

@темы: фендомы, ОТР, арт, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, феерический шайтан, Личная Трикстерская, слеш, мило, мои фички

---

старенькое

Название: Паровозик, который смог
Автор: УТРЕННИЙ КРЮК
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Персонажи: Гарри/Фенрир
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, ублюдочный юмор, экшончик, AU
Предупреждения: OOC, Насилие, Нецензурная лексика
Размер: Мини
Описание: Гарри родился, выжил, вырос и все начали огребать.
Посвящение: Шамчику
Примечания автора: медфик, очень весёлый Гарри



— Ну и что ты сделаешь с ним после того, как освободишь?

Беллатриса прокричала вопрос, стоя спиной к ветру. Её мантия развевалась в разные стороны и хлопала, словно сотни сторонних наблюдателей, сидящих вокруг на стульях. Позади утёса, на котором они стояли, бушевало море. Полюбовавшись на тонкую талию, обвитую несколькими слоями чёрной ткани и беспорядочные, будто живые, чёрные пряди волос, которые Беллатриса постоянно пыталась заправить за уши, Гарри проказливо улыбнулся, укрываясь за капюшоном.

— Я отсосу ему.


* * *

Это случилось, когда он был ещё совсем мелкий и тупой. Гулял на улице целыми днями, воровал фрукты из магазинов, обдирал коленки и кулаки в драках с такими же дворовыми огрызками и постоянно болел. Гарри сам не помнит — но тётка рассказала ему однажды, как раз после того, как на Дадли напали более взрослые парни и отобрали новую дорогущую игрушку, — что ему в своё время повезло больше. По её словам, его хотели посадить в машину и увезти, но какой-то огромный дядька не только не позволил этому случиться, но и вытащил всех из машины и превратил их лица в кровавый винегрет. «Было так много крови» — говорила тётка с мерзким мышиным содроганием, втягивая свою цыплячью шею в плечи.

История не получила особой огласки. Спаситель Гарри вдруг куда-то исчез, и, как говорила Петунья, «его забрали эти твои дружки». И только спустя год проживания в магическом мире Гарри узнал и понял, что случилось на самом деле. Они тогда проходили какую-то муть на Предсказаниях, пытались откопать глубинные воспоминания из детства, и тут этот случай буквально взорвал ему мозг. Огромного, ростом с Хагрида, незнакомца, который буквально вырвал его из чужих рук и аккуратно, даже нежно поставил его на землю, и, напоследок, взъерошил волосы, Гарри вспомнил так чётко, словно это было вчера.

Мелкий Гарри тогда стоял, ревел и смотрел на то, как верзила молотит мужиков из машины пудовыми кулачищами. Бил рожи он красиво и с удовольствием. Порыкивал даже, а когда размахивался, казалось, что воздух вокруг него свистит от ударов.

Опрокинув в себя вторую стопку с травяным чаем и погрузившись в некое подобие дрёмы, Гарри впервые работал на уроке Предсказаний, как это описано в учебнике, — вспоминал, до боли щурясь, силуэт этого громилы, который так коварно всегда засвечивало солнце. Пока память услужливо предоставила ему только когти на руках и оскал острых зубов. Помнится, после того, как верзила закончил, они о чём-то говорили с Гарри. Вспомнить именно этот разговор для Поттера было смертельно важно; он выдул два чайника чая, но так и не смог. Мутные обрывки фраз резали уши, но никак не хотели складываться в слова. Когда с противным тихим хрустом начали крошиться шары для предсказаний, а оконные стёкла задрожали, Гарри выдохнул и разочарованно пнул стол. Тот упал, пустой чайник разлетелся с жалобным звоном и, подхватив портфель, Гарри покинул урок, посчитав его законченным. Поток магии вышел вслед за ним, и шары, лишившись последней подпитки, рассыпались кучками блестящих стеклянных крупинок. Этим же вечером довольный Рон рассказал, что после ухода Гарри Трелони грохнулась в обморок, поставив себе синяк под глазом в процессе.


* * *

Профессор Люпин, заштопанный и несчастный, стал для Гарри откровением. Он смотрел на него и не мог понять: и вот это — оборотень, одно из самых опасных существ? В его мыслях громила рычал, скаля огромные зубы, и это свершено отличалось от заплаточного и пыльного профессора Защиты. Конечно, Гарри прочитал всю литературу про оборотней и заставил объяснить Люпина всё остальное. Но картинка по прежнему не хотела собираться в целое, и тогда Гарри решил пойти напрямик. Описав светлый образ своего кумира и спасителя Люпину, обозвав свои воспоминания — услышанной байкой, он с щенячьим восторгом увидел, как бледнеет преподаватель. Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки, и теперь Гарри было не остановить. Фенрир Грейбек, вожак самой сильной стаи в Британии, приспешник Воландеморта, уже пять лет сидел в Азкабане, попавшись однажды при облаве Упивающихся, был тем, кого Гарри искал так долго.

Наплевав на всё и решив, что информация важнее гордости, Гарри однажды постучался в личные покои Северуса Снейпа. Ранее, на одном из уроков, Гарри специально взорвал рядом с ним котёл с опасным зельем, которое с лёгкостью смог сварить, повторяя за Невиллом. Конечно, тогда он просто хотел отомстить занудному профессору, облив его зельем, разъедающим любую ткань в два счёта, но, увидев на руке мужчины Чёрную Метку, резко поменял своё отношение к сальноволосому придурку. И пусть Гермиона никогда не одобряла его методы убеждения, Гарри приступил к банальному шантажу, и, на своё удивление, вполне преуспел в этом.

Совершенствуясь и становясь сильнее в спокойствии и умиротворении закрытой школы, словно смертельный вирус в слаборазвитой стране, Гарри проводил вечера за разговорами с ханжой Риддлом, которого так и не решился убить окончательно. Чёрная дырявая книга спокойно лежала под его подушкой, всегда готовая выслушать и помочь советом, и Гарри часто прибегал к её помощи. Всё же, молодой Риддл был до смешного самонадеян, но знал многое, и, после пяти лет прекрасных отношений, за время которых Гарри успел сделать с книгой всё и даже больше, он получил от призрака самый ценный совет в жизни. И, решив не медлить, в ту же ночь отправился в резиденцию Воландеморта, с которым до этого момента сталкивался всего три раза, за время которых они всё никак не могли поговорить по нормальному. Там, схлопотав несколько проклятий, поорав под пыточными, просидев неделю в подвале и успешно сбежав из него, взорвав половину особняка, Гарри прошёл своеобразное собеседование и был принят в Упивающиеся.

Это была его первая удача подобного масштаба после того, как он сумел убедить Магический Мир в том, что Избранный — Невилл Лонгботтом. Гарри по праву гордился собой, и чуть не зазвездился окончательно, когда вместе с окончанием школы он ловко и почти безболезненно перешёл в средний круг Упивающихся. Для этого ему пришлось всего-навсего подстроить парочку несчастных случаев с другими слугами Лорда, освобождая вакантные места, продемонстрировать свою ненависть ко всему живому и прогрессивному в особо жестокой форме, а так же серьёзно поговорить с Воландемортом. Последнее вышло успешнее всего, так как Гарри был измотан экзаменами почти в ноль, и больше, чем спать, хотел только всеобщих страданий и смертей.

Большим плюсом к повышению стало то, что молодого призрака — Риддла было просто развести на разговор, и для этого Гарри не пришлось пожертвовать почти ничем, кроме сна. В книге было ужасно скучно, и Риддл раскрывал ему тайну за тайной, а Поттер усердно слушал. Благодаря этому разговор со своим боссом Гарри начал с вопроса про число семь, а закончил рассказыванием пошлых анекдотов на серпентарго. Босс был настолько в восторге от него, что назначил парня новым тренером для новобранцев.

И вот тут Гарри понял, что это ему только раньше казалось, что жизнь — весёлая штука. Став для наглых и беспросветно тупых магов их личным майором Пейном, он научил их мочиться в штаны от одного слова «тренировки», вздрагивать от каждого шороха и ненавидеть своих мамаш за то, что они родили их на свет.

Но долго Гарри развлекаться всё равно не смог. Азкабан манил его, призывно вея холодом и безысходностью, и Поттер стал всё чаще проводить тренировки молодняка на пересечённой местности поблизости от этого милого строения. Спустя два месяца новички научились идеально маскироваться в окружающей обстановке, мастерски ползать на брюхе по говну, которое простые люди называли землей, перестали бояться утопленников и почти нашли общий язык с дементорами. Мистер Поттер, злорадно сверкая стёклами очков, посылал в них круцио за любой чих не по плану, и его они боялись в три раза сильнее, чем смерти. Смерть для них заканчивалась в момент отбоя и начиналась с утренней побудкой, и к концу обучения они превратились в настоящие машины для убийств, подпитываемые ненавистью. Риддл был настолько доволен Гарри, что выплатил ему зарплату и отпустил в отпуск.

Именно в это свободное от занятий время Гарри спокойно разработал план атаки, шлёпнул его на стол к Риддлу и отказался брать новый набор зелени пока дело не будет сделано. Воландеморт вздохнул, ещё раз посмотрел на чёрный дневник, свёрнутый в трубочку и засунутый в задний карман джинсов Гарри и дал отмашку.

На операцию Гари взял с собой: близнецов Уизли, которые хотели протестировать свой новый особо опасный товар, братьев Лестрейндж им для компании, МакНейра из-за того, что тот засиделся в своём Министерстве и уже месяц ныл об этом Гарри при каждой встрече, Беллу чисто ради хорошей компании, весь прошлый выпуск новичков и ящик гранат. Командой своей Гарри гордился, и не без причины — время для атаки они выбрали как нельзя удачное. Ночью, под светом полной луны, они к чертям собачьим разнесли ворота, пол стены Северного корпуса и проникли к Азкабан так просто, словно уже разработали его перед тем, как войти.

Гарри потом ещё долго и гадко шутил по этому поводу, довольно потирая руки и вспоминая, как истерили в камерах заключённые. Он сам прекрасно знал, что напугал в тот вечер многих, убил — ещё больше. Но с особой гордостью он всегда рассказывал о том, как освобождал своего ненаглядного Фенрира.


* * *

Конечно, иногда и великие ошибаются. Именно об этом твердил себе Гарри, бегая по ходящему ходуном Азкабану и злясь. Ну откуда ему было знать, что особо опасных преступников, больных Ликантропией, на время полнолуния переводят в подвалы? В те самые подвалы, в которых засели сейчас почти все дементоры и охранники, внезапно найдя общий язык. Люди испугались атаки, дементоры — вредилок Уизли, которые распыляли их трухлявые тела по ветру, а сам Гарри испугался за Фенрира. Если бы в его уютную камеру вторглись сразу столько дегенератов, голося и истекая кровью, он уже давно бы рехнулся от негодования.

Руководствуясь этим, Гарри постарался как можно быстрее очистить коридоры. Делу мешали оставшиеся дементоры и противно зудящие авроры, налетевшие внезапно и со всех сторон. Они бросали в команду-которая-должна-спасти-всего-одного-оборотня смехотворно слабые светлые заклятия и действительно надеялась на то, что это проканает. Но Гарри Поттер не просто так был самым изворотливым засранцем на свете — он ловко зашифровался под дементора и быстро проник в стан врага, истратив последние пять гранат.

Когда пыль осела, а в голове перестало звенеть, Гарри снял все щиты, в которые укрылся, как в плед, и заворожено замер. Прямо перед ним, встав на задние лапы, стоял огромный зверь. Тварина скалила острые зубы, рычала и всем видом подсказывала Поттеру то, что она и есть Фенрир Грейбек. И если Гарри отсосёт ему прямо сейчас, то это будет последним полезным и приятным делом, что он совершит в своей жизни.

Умудрившись чмокнуть зверюгу в нос и остаться при этом не покусанным, Гарри жестом фокусника обвёл дымящийся Азкабан, в руинах которого задорно копошились все кому не поподя. Фенрир, принимая приглашение, быстро обнюхал парня и, довольно фыркнув ему в ухо напоследок, с рыком умчался. Гарри поправил стояк в штанах, задорно крикнул и продолжил сеять хаос и разрушение. Теперь, после того, как главная цель была достигнута, можно было и отдохнуть. Все нужные люди уже аппарировали куда следует, и настало время безжалостной зачистки неверных и бесполезных.


* * *

Риддл, конечно, хорошо втащил потом Поттеру за учиненный разгром, но явно остался доволен где-то в глубине своей раскроенной души. Той же ночью Гарри на радостях припёрся в комнату к Фенриру и принялся с удовольствием того совращать. Грейбек вначале отнекивался и не понимал, что от него хочет этот полубезумный очкастый маньяк, но потом просёк фишку и начал наслаждаться ситуацией. Гарри же теперь приходил на тренировки молодняка довольный, оттраханный и расцарапанный. Первые два часа он лениво зевал, пил кофе и перебинтовывал раны, хлеща кровевостанавливающее литрами. Упивающиеся молились о том, чтобы Фенрир не укусил его слишком сильно и не сделал из Поттера волка. Магическая Британия молилась на Невилла, который уже как второй год был в сговоре с Поттером, влюбившись в Беллатрикс и решив сменить сторону. Северус молился на свои успокоительные зелья, близнецы Уизли друг на друга, а Риддл не молился совсем — он был атеистом.

Всё было ок.

@темы: фендомы, ОТР, фики, БЕЗУМИЕ И ВАКХАНАЛИИ, Личная Трикстерская, слеш, мило, ТЯЖЁЛЫЕ НАРКОТИКИ, мои фички

---

поработал 8 часов, велл
прибежал домой и БЫСТРЕЕ ЗА КОМП ПОКА НЕ НАКРЫЛО НУЖНО СТОЛЬКО УСПЕТЬ
опять решил попробовать научиться делать видяшечки
пока буду только качать фильмы и заведу список пртраченного-просмотренного, а потом заманю к себе братца и он сему меня научит

@темы: Личная Трикстерская